Вера в Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь и ложное понимание церковного раскола
Игумен Ватопедского монастыря на Афоне архимандрит Ефрем заявил в обращении к украинцам: "Раскол режет, как ножницами, и тот, кто ушел в раскол, должен понять – он уже вне лона Церкви".
Это утверждение игумена Ефрема, для многих православных выражающее как бы некий новое дополнение к Никео-Цареградскому Символу Веры, в действительности глубоко противоречит нашей вере в ЕДИНУЮ, СВЯТУЮ, СОБОРНУЮ и АПОСТОЛЬСКУЮ ЦЕРКОВЬ.
Понятие "раскола", безоговорочно понимаемое игуменом Ефремом просто как отделение от местной административной "церковной" власти, является нецерковным по существу. Сам институт административной, то есть НЕ ХАРИЗМАТИЧЕСКОЙ, власти, возник только из необходимости согласования практической церковной жизни с жизнью Империи. Харизматической же властью в Церкви наделен только Епископ, являющийся главой и представителем своей епархиальной общины: при этом каждая епархия автокефальна по своей церковной евхаристической природе. Собор представителей автокефальных общин (прежде всего – в лице епископов) имеет право привлекать отдельного епископа к соборному суду и обращаться ко всему церковному народу с призывом не подчиняться какому-либо епископу, которого этот соборный суд признает недостойным. В этом прежде всего и выражается высшая правящая и вероучительная власть Собора.
Если же епископы назначены "сверху" (церковной или государственной администрацией), если они не избраны или не утверждены соборным согласием своей епархии, то они и НЕ ЯВЛЯЮТСЯ представителями церковного народа. И любое собрание таких епископов не выражает волю Церкви, но лишь волю той администрации, которая этих епископов назначила. На этом настаивал архиепископ Ермоген, канонизированный в нашей АПЦ как священноисповедник.
Есть определенная "честность" в том, что после петровских реформ, установивших назначение епископов волей государства, не было НИ ОДНОГО Поместного Собора. Честность заключается в том, что из ТАКИХ Епископов собрать церковный Собор в принципе невозможно: даже их формальное "собрание" не будет Собором. И не случайно подготовка к Великому Собору 1917-18 гг. началась с реального ИЗБРАНИЯ епископов своими епархиями, а также с избрания соборных представителей епархий из священников и мiрян.
В связи с этим часто возникает ошибочное толкование 34-го Апостольского правило, которое гласит:
«Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения: творить же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух».
Это правило обычно приводят как "обоснование" единоличной административной власти "первого епископа". Однако, по смыслу этого Правила, "первый епископ страны", призван лишь следить за выполнением решений Собора в межсоборный период, и даже при этом он не имеет права "ничего творить без рассуждения всех". В тот период, когда создавалось это Правило, было само собой разумеющимся фактом церковной жизни, что каждая община верующих, возглавляемая свои Епископом, является самоуправляемой, то есть автокефальной. И Собор таких Епископов действительно выражал волю ВСЕЙ церковной полноты.
Ситуация "самовластия первого епископа" в период создания 34-го Апостольского Правила представлялась мало реальной, и поэтому не рассматривается подробно. Но все же, для предотвращения подобных, тогда еще почти немыслимых, злоупотреблений, в 34 Правило включено требование: "Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех".
Однако в течение длительного имперского периода именно эта сторона церковной жизни, касающаяся управления, подверглась наибольшей деформации. Хотя даже в этот период Соборное начало Церкви в какой-то мере сохранялось, что и позволило Ей продолжить и расширить свое всемiрное служение. Здесь решающее значение имел тот факт, что сама Империя мыслила себя находящейся "под покровом" Церкви, и Глава Империи получал от Церкви особое "помазание", то есть харизматический дар управления.
И только в пост-имперский период происходит полный и принципиальный отказ от церковной Соборности. Возникла новая практика церковной жизни и новое учение, именуемые в церковной среде "сергианством". Согласно этой практике и этому учению, стержнем церковной организации становится административная власть "первого епископа", независимо от того, каким способом эта власть получена. Митр.Сергий (Страгородский) сформулировал суть этого ложного учения еще в качестве члена императорского Синода: "Отказ от повиновения противоречит самому существу церковной правительственной иерархии. Епархиальный епископ несомненно занимает ИЗВЕСТНУЮ СТЕПЕНЬ В РЯДУ ПРАВЯЩИХ ОРГАНОВ, ИЗ КОИХ ОДНИ СТОЯТ ВЫШЕ, А ДРУГИЕ НИЖЕ ЕГО (выделено мною - Л.Р.). К высшим он обязан и почтением и повиновением, а низшие, в свою очередь, – ему обязаны тем же... Проявление произвола в этой области граничит с обструкцией и анархией, а потому решительно не может найти извинения... В порядке управления, по общему правилу, следовательно, принципиально неповиновение совершенно немыслимо, и начальнику ничего не остается делать, как лишить непокорного вверенной ему должности и, следовательно, отчислить от занимаемого места. Здесь не может быть выбора: или слушайся, или уходи" ("Прибавл. к Церк. Вед." 1912, №1, стр. 322-323).
Даже согласно 34 Правилу, власть первого епископа не является харизматической: не существует "четвертый сан" для первого епископа. Эта власть лишь временно, условно и ограниченно делегируется ему Собором епископов, каждый их которых обладает харизмой власти в пределах своей общины. Если же, как это имеет место сегодня в РПЦ МП, епархиальные общины НЕ АВТОКЕФАЛЬНЫ, и руководители этих общин (Епископы) просто НАЗНАЧЕНЫ сверху, то собор таких представителей НЕ является церковным собором по существу. При отсутствии действительных СОБОРОВ и автокефалии общин, епископы – как по отдельности, так и в совокупности, не выражают волю церковной полноты, но лишь волю назначившей их администрации.
При этом вместо харизматического церковного организма возникает АДМИНИСТРАТИВНЫЙ МЕХАНИЗМ по образцу армии или государства. Признает ли эту администрацию отдельный Епископ или группа Епископов со своими общинами, или не признает – их принадлежность или не-принадлежность к Церкви определяется НЕ ЭТИМ. В силу всего этого, утверждение игумена Ефрема, что отказ от подчинения руководству такой административной машины якобы ставит Епископа и его евхаристическую общину "вне лона Церкви", является совершенно бессмысленным.
Игумен Ватопедского монастыря на Афоне архимандрит Ефрем заявил в обращении к украинцам: "Раскол режет, как ножницами, и тот, кто ушел в раскол, должен понять – он уже вне лона Церкви".
Это утверждение игумена Ефрема, для многих православных выражающее как бы некий новое дополнение к Никео-Цареградскому Символу Веры, в действительности глубоко противоречит нашей вере в ЕДИНУЮ, СВЯТУЮ, СОБОРНУЮ и АПОСТОЛЬСКУЮ ЦЕРКОВЬ.
Понятие "раскола", безоговорочно понимаемое игуменом Ефремом просто как отделение от местной административной "церковной" власти, является нецерковным по существу. Сам институт административной, то есть НЕ ХАРИЗМАТИЧЕСКОЙ, власти, возник только из необходимости согласования практической церковной жизни с жизнью Империи. Харизматической же властью в Церкви наделен только Епископ, являющийся главой и представителем своей епархиальной общины: при этом каждая епархия автокефальна по своей церковной евхаристической природе. Собор представителей автокефальных общин (прежде всего – в лице епископов) имеет право привлекать отдельного епископа к соборному суду и обращаться ко всему церковному народу с призывом не подчиняться какому-либо епископу, которого этот соборный суд признает недостойным. В этом прежде всего и выражается высшая правящая и вероучительная власть Собора.
Если же епископы назначены "сверху" (церковной или государственной администрацией), если они не избраны или не утверждены соборным согласием своей епархии, то они и НЕ ЯВЛЯЮТСЯ представителями церковного народа. И любое собрание таких епископов не выражает волю Церкви, но лишь волю той администрации, которая этих епископов назначила. На этом настаивал архиепископ Ермоген, канонизированный в нашей АПЦ как священноисповедник.
Есть определенная "честность" в том, что после петровских реформ, установивших назначение епископов волей государства, не было НИ ОДНОГО Поместного Собора. Честность заключается в том, что из ТАКИХ Епископов собрать церковный Собор в принципе невозможно: даже их формальное "собрание" не будет Собором. И не случайно подготовка к Великому Собору 1917-18 гг. началась с реального ИЗБРАНИЯ епископов своими епархиями, а также с избрания соборных представителей епархий из священников и мiрян.
В связи с этим часто возникает ошибочное толкование 34-го Апостольского правило, которое гласит:
«Епископам всякого народа подобает знать первого в них, и признавать его как главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения: творить же каждому только то, что касается до его епархии, и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух».
Это правило обычно приводят как "обоснование" единоличной административной власти "первого епископа". Однако, по смыслу этого Правила, "первый епископ страны", призван лишь следить за выполнением решений Собора в межсоборный период, и даже при этом он не имеет права "ничего творить без рассуждения всех". В тот период, когда создавалось это Правило, было само собой разумеющимся фактом церковной жизни, что каждая община верующих, возглавляемая свои Епископом, является самоуправляемой, то есть автокефальной. И Собор таких Епископов действительно выражал волю ВСЕЙ церковной полноты.
Ситуация "самовластия первого епископа" в период создания 34-го Апостольского Правила представлялась мало реальной, и поэтому не рассматривается подробно. Но все же, для предотвращения подобных, тогда еще почти немыслимых, злоупотреблений, в 34 Правило включено требование: "Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех".
Однако в течение длительного имперского периода именно эта сторона церковной жизни, касающаяся управления, подверглась наибольшей деформации. Хотя даже в этот период Соборное начало Церкви в какой-то мере сохранялось, что и позволило Ей продолжить и расширить свое всемiрное служение. Здесь решающее значение имел тот факт, что сама Империя мыслила себя находящейся "под покровом" Церкви, и Глава Империи получал от Церкви особое "помазание", то есть харизматический дар управления.
И только в пост-имперский период происходит полный и принципиальный отказ от церковной Соборности. Возникла новая практика церковной жизни и новое учение, именуемые в церковной среде "сергианством". Согласно этой практике и этому учению, стержнем церковной организации становится административная власть "первого епископа", независимо от того, каким способом эта власть получена. Митр.Сергий (Страгородский) сформулировал суть этого ложного учения еще в качестве члена императорского Синода: "Отказ от повиновения противоречит самому существу церковной правительственной иерархии. Епархиальный епископ несомненно занимает ИЗВЕСТНУЮ СТЕПЕНЬ В РЯДУ ПРАВЯЩИХ ОРГАНОВ, ИЗ КОИХ ОДНИ СТОЯТ ВЫШЕ, А ДРУГИЕ НИЖЕ ЕГО (выделено мною - Л.Р.). К высшим он обязан и почтением и повиновением, а низшие, в свою очередь, – ему обязаны тем же... Проявление произвола в этой области граничит с обструкцией и анархией, а потому решительно не может найти извинения... В порядке управления, по общему правилу, следовательно, принципиально неповиновение совершенно немыслимо, и начальнику ничего не остается делать, как лишить непокорного вверенной ему должности и, следовательно, отчислить от занимаемого места. Здесь не может быть выбора: или слушайся, или уходи" ("Прибавл. к Церк. Вед." 1912, №1, стр. 322-323).
Даже согласно 34 Правилу, власть первого епископа не является харизматической: не существует "четвертый сан" для первого епископа. Эта власть лишь временно, условно и ограниченно делегируется ему Собором епископов, каждый их которых обладает харизмой власти в пределах своей общины. Если же, как это имеет место сегодня в РПЦ МП, епархиальные общины НЕ АВТОКЕФАЛЬНЫ, и руководители этих общин (Епископы) просто НАЗНАЧЕНЫ сверху, то собор таких представителей НЕ является церковным собором по существу. При отсутствии действительных СОБОРОВ и автокефалии общин, епископы – как по отдельности, так и в совокупности, не выражают волю церковной полноты, но лишь волю назначившей их администрации.
При этом вместо харизматического церковного организма возникает АДМИНИСТРАТИВНЫЙ МЕХАНИЗМ по образцу армии или государства. Признает ли эту администрацию отдельный Епископ или группа Епископов со своими общинами, или не признает – их принадлежность или не-принадлежность к Церкви определяется НЕ ЭТИМ. В силу всего этого, утверждение игумена Ефрема, что отказ от подчинения руководству такой административной машины якобы ставит Епископа и его евхаристическую общину "вне лона Церкви", является совершенно бессмысленным.
