В гостях у «Православной книги России» – Виктор Владимирович Аксючиц. Философ, публицист, автор ряда книг («Мироправители тьмы века сего», «Идеократия в России», «Под сенью Креста», «От великих потрясений к Великой России»), религиозный и политический деятель.
В издательстве «Белый город» http://www.pravkniga.ru/izd_prav.html?id=156
готовится к выходу в свет Ваша новая книга: «Миссия России». Уверена, что читателям портала «Православная книга России» будет интересно услышать об этом издании уже сейчас – из авторских уст.
Книга «Миссия России» относится к жанру историософии, который наряду с другими – генетикой, кибернетикой, многими разделами психологии, религиозными дисциплинами – при режиме государственного атеизма был истреблён вместе с их носителями. Моя книга является попыткой возрождения этой дисциплины и, одновременно, первой масштабной работой по историософии России (можно найти ряд близких по тематике публикаций, статей – но не книг).
Не могли бы Вы рассказать подробнее, что же такое историософия и чем она отличается от других смежных дисциплин?
Помимо философии и истории, с которыми всё более-менее понятно, существует смежная дисциплина – философия истории, которая описывает общие закономерности исторических процессов. Историософия же описывает судьбу конкретных исторических организмов: народов, культур, цивилизаций.
Моя книга является попыткой взглянуть на историю России через призму определённой концепции, сформулированной мной в семидесятые годы, при режиме государственного атеизма, когда слово «Бог» нельзя было писать с большой буквы и когда за такого рода тексты сажали в тюрьму.
В чём заключается эта концепция и как Вы к ней пришли?
К третьему году обучения на философском факультете МГУ я пришёл к вере, к Православию, воцерковился. Заинтересовавшись русской философской и богословской традицией, я с удивлением обнаружил, что философии как таковой в советской философии нет, в том числе, на моём факультете, так как все кафедры имели приставку «марксистко-ленинская»…
Единственная кафедра, на которой изучалась собственно философия – кафедра истории зарубежной философии, куда я и пошёл. Хотя я изучал зарубежную философию – курсовую писал о Лейбнице, а диплом – по теологу неопротестантизма XX-го века Паулю Тиллиху, – основным интересом была русская философия.
Занимаясь самообразованием, я пришёл к выводу, что религиозный взгляд и религиозный анализ почему-то не распространяется на историческую материю. Даже историки, которые были убеждёнными верующими и обладали глубоким религиозным мировоззрением, не распространяли это мировоззрение на историю. И Сергей Соловьев, и Василий Ключевский были людьми православными, верующими, но их исторические курсы были вполне позитивистскими, представляющими из себя попытки набора исторических фактов, некоего анализа и синтеза этих фактов не на религиозной основе. Подобный подход может разделять и атеист, и верующий человек, потому что он индифферентен по отношению к религии.
Я осознал необходимость религиозного осмысления истории. А какие религиозные истины открыты верующему человеку? Прежде всего, что он обладает вечной бессмертной душой; в большей или меньшей степени открыт откровению Божественной природы. Христианское благовестие несёт истины о триипостасности Божества, о Богочеловеке, открывает новые измерения осмысления бытия, человека и его миссии, природы, космоса. И это измерение должно присутствовать в осознании истории, а не только позитивистский набор отчасти известных исторических факторов и их классификация, наклеивание различных «научных» ярлыков и раскладывание этих факторов по тем или иным «полочкам».
Тогда же у меня сформировалось представление, что история любого народа (в первую очередь, меня интересовала судьба русского народа) – есть судьба некого исторического субъекта, который не абстрактен, а вполне конкретен, обладает не только историческим телом, но и душой – вечной, соборной душой (в отличие от индивидуальной души человека).
У каждого человека своя судьба, человек меняется на протяжении жизни множество раз – и внешне, и внутренне. Меняются его взгляды, подход к жизни, хотя бы в силу возраста. У нас с вами примерно раз в десять лет полностью меняется физический состав тела, но мы остаёмся сами собой, мы самотождественны, поскольку обладаем вечной душой. Душу человека можно увидеть не только через его глаза, но и определить через его поступки. Также и душу народа. Наработав некую технологию, зная судьбу конкретного исторического субъекта, можно попытаться описать его душу, характер, смысл его жизни и смысл содеянного в истории.
В моей книге в главах: «Русская идея», «Русский характер» я пытаюсь не позитивистски описать субъект действия в истории, который мы называем «русский народ». Описать его духовное рождение, его исторический выбор, его судьбу, его различные возрастные этапы, коллизии – от рождения и до наших дней, с некоторыми проекциями на будущее.
Надо сказать, что при таком подходе вскрывается много нового в общеизвестном массиве эмпирического материала. Поэтому иной раз приходится говорить об очевидных вещах, которые вовсе не очевидны для массового сознания.
Не могли бы Вы привести несколько примеров?
Духовное рождение русского народа произошло с принятием Православия. Большинство европейских народов завоевывалось христианскими народами, и христианство насаждалось насильственно. На территории современной России ни одно племя не было крещено насильственно. Да, были отдельные, малочисленные и маломасштабные (по сравнению с тем, что происходило в Европе и на других материках при христианизации) эксцессы, учёные их описывают. Но в целом русский народ, русская элита приняла выбор Православия свободно, будучи к нему внутренне подготовленными. В том числе и потому, что Православие соответствовало русскому характеру, национальному природному генотипу. Беспрецедентный факт: через сто лет после крещения Русь была православной державой, элита была образована, был грамотным городской посад, а на селе нередко отец учил детей читать по Псалтыри. За сто лет страна была покрыта большим количеством храмов, обладала всеми признаками мощной цивилизации, высокой культуры. Но при татаро-монгольском нашествии большинство русских городов было стёрто с лица земли вместе с жителями, почти полностью погиб массив русской письменности (то, чем мы сейчас восторгаемся, например «Словом о полку Игореве», – это сохранившееся десятые доли процентов домонгольской писменности). На три века прекратилось каменное строительство, были утеряны все его навыки (это после шедевров Киевской Софии и Покрова на Нерли) как и навыки иконописи. Все народы, принявшие монголов без сопротивления, в результате были ассимилированы и прекратили историческое существование. Некоторые народы, оказавшиеся сопротивление, были истреблены. Только русский народ, остановив сокрушительное для тогдашней цивилизации нашествие, охранив Европу, сохранился и восстал из пепла. Причём возрождение народа шло через религиозное обновление, через православное преображение, – от душевного измерения до «монастырской колонизации» Северо-Восточной Руси. Русская Православная Церковь сохранила единство народа в то время, когда он был совершенно раздроблен, затем подвигла восстановить единство государственное. В мировой истории нет ничего подобного.
В отношении русского народа существует множество мифов. Один из них – «русский народ ленив».
Но судьба нашего народа говорит совершенно о другом.
Не мог ленивый народ за исторически короткое время освоить самое огромное и суровое пространство северо-востока Евразии и дойти за невиданно короткий исторический период в цивилизационном и культурном освоении до Аляски и Калифорнии… Это очевидный исторический факт, из которого не делаются выводы.
Не мог ленивый народ создать мощную государственность, самую большую страну (1/6 часть суши), созидать великую культуру (в различных сферах), сельскохозяйственную цивилизацию в невиданно агрессивных климатических, природных и геополитически условиях, при которых не выживал ни один народ.
При освоении огромных пространств русский народ не уничтожил, не поработил, не крестил насильственно ни один народ. Считающиеся цивилизованными западно-европейские народы во времена колониальной экспансии истребили аборигенов трёх материков – Северной и Южной Америки, Австралии, поработили население огромной Африки. Оставшихся в живых крестили огнем и мечом. А на территории Российской Империи до семнадцатого года сохранились все народы, вошедшие в неё. Да, конечно, лилась кровь. Да, конечно, были войны. Но масштабы несоизмеримы с примерами других стран. Только поэтому в постсоветское время сохранившееся народы имеют возможность требовать суверенитетов, в то время как аборигены других материков были физически истреблены государственной политикой колонизации…
Исторический субъект, который совершал подобные исторические деяния, очевидно, обладает определёнными качествами характера, – я их описываю. Это очень важно и для осознания нашего прошлого, и для осмысления нашего настоящего, и для нашего будущего, – для возрождения тех качеств, благодаря которым мы выжили как народ и которые востребованы нынешним временем. Опираясь на эти свойства, русский народ-государствообразователь может получить одухотворённое возвышенное будущее.
Существует миф, что коммунистическая идея была искажена русским народом, что и явилось в русской революцией 1917 года. Однако исторические факты говорят об обратном. Ни одна из идеологий не была выращена на русской почве. Все разрушительные идеологии – рационализм, идеализм, атеизм, позитивизм, материализм, марксизм, социализм, коммунизм, а теперь вот постмодернизм – были сформулированы в Западной Европе. Когда в культуре вырабатываются болезнетворные идеологические «трихины» (как их называл Достоевский), организм этой культуры вырабатывает противоядие и перебаливает в лёгкой форме. Русский народ заболел этими идеологическими маниями так бурно потому, что у него не было противоядия.
Все мы – и люди, и народы – живём в атмосфере, наполненной всякого рода вирусами и болезнетворными бактериями, но организм (в том числе народный) заболевает тогда, когда ослабевает после перенапряжения: физического, душевного или духовного. Так было и с русским народом. К началу XX века его организм был ослаблен разного рода катастрофами (как внутренними: революция Петра I разрушила традиционный русский уклад, насадила новую элиту, воспитанную на антирусской установке – иллюзии «русского Запада»; так и внешними: войны с Японией и Германией) и поэтому заразился духами эпохи и остро заболел небытийной идеологической манией.
Если мы начинаем изучать исторические процессы через духовное измерение, то по-другому трактуются известные факты.
Например, миф о том, что марксистская коммунистическая идеология была единоприродна русскому национальному характеру разбивается тем фактом, что большевистская революция закончилась кровавой гражданской войной, во время которой было уничтожено около двенадцати миллионов человеческих жизней. Сравним с тем, как идеологическая мания под названием «фашизм» была утверждена в цивилизованной Германии мирным способом в 1933 году: примерно 40% проголосовало за фашистов, а 30% – за коммунистов. То есть абсолютное большинство нации мирным голосованием выбрало тоталитарную идеологию. И фашистский режим, утвердившись во власти в Германии, не уничтожал немецкий народ. Внутри страны он истреблял только реальных врагов Рейха, за исключением евреев, назначенных в идеологические враги. То, что русский народ положил двенадцать миллионов жизней при экспансии идейной мании большевизма, говорит о величайшем сопротивлении народа этой нежити. Да, русский народ был захвачен вероломным противником, да, он был разбит, потому что его сопротивление было спорадическим, стихийным, а интернациональная большевистская сила утверждалась очень организовано и волево. Да, он потерпел поражение, но сопротивляясь… Был бы нужен коммунистическому режиму перманентный террор и «большой террор», если бы народ, общество, люди своим образом жизни, мысли, нравственности не отторгали насаждение богоборческий и человеконенавистнический режим?! Эти факты ещё раз доказывают, что коммунистическая идеология чужда русскому характеру.
Далее. Все без исключения тоталитарные режимы освобождались извне: германский, японский, итальянский, в меньшей степени, но и восточно-европейские. Можно представить, что было бы с Германией сейчас, если бы она не была освобождена от фашизма извне: до сегодняшнего дня большая часть карты мира была бы коричневой. Только оккупационные войска, вычистив фашистскую заразу, освободили немецкий народ и дали ему возможность иного исторического выбора. Русский же народ сам переварил коммунистическую заразу. В августе 1991 года была стихийная революция освобождения. Другое дело, что её плодами воспользовались, как это часто бывает, не самые лучшие люди и силы России.
Из этого много следствий: русский народ сам переварил эту заразу, значит, много сил потратил и ослабел. Следовательно, приговорён к более драматическому переходному периоду, что мы и переживали, и переживаем… Мы были лишены тех комфортных условий, которые были предоставлены немцам и японцам: их освободили, а затем в них влили огромные средства по «плану Маршала». Нам при освобождении не помогал никто – только мешали. Мы вновь восстали со смертного одра.
Эти и другие беспрецедентные исторические факты очевидны, но они не осознаются, не анализируются, из них не делаются выводы. В своей книге я пытаюсь понять и описать, каким национальным характером обладает народ, совершающий подобные исторические деяния, каковы его духовные идеалы (то есть, какова русская идея), какова наша историческая миссия. Из осознания тривиальных фактов получаются нетривиальные выводы.
Я писал массив историософии России, используя богословско-философский подход (описанный в моей книге «Под сенью Креста»), который позволяет осознать возможные варианты развития событий, в том числе наше будущее как единого народа, как единого исторического субъекта. Каждая личность, не теряя собственную индивидуальность и свободу, входит в соборную душу народа. Она понимает своё место в истории, в судьбе своего народа и осознает свою миссию в рамках миссии народа. Это расширяет наше сознание, углубляет веру, укрепляет волю… В своей книге я описываю возрождение национального самосознания и исторической памяти того исторического субъекта, который мы называем русским народом.
Надо сказать, что книга издаётся очень большой, но это только 60-70% историософских трудов, мной написанных. Теоретическая часть исключена из этой книги, издательство решило оставить только исторический материал. Собственно концепция историософии ещё ждёт своего издателя.
Потому что теоретическая часть сложнее для восприятия?
Ну конечно. Это более сложный текст, философско-богословский, рассчитанный на другого читателя.
Есть ли у Вас какие-то творческие планы на будущее?
Написано несколько книг, до сих пор не изданных. Например, «От великих потрясений к Великой России», – на мой взгляд, достаточно интеллектуально-остросюжетного жанра. Есть книга «Миссия русской культуры», где разбираются метафизические смыслы литературных произведений. Пишется книга о науке: феномен науки, научное мировоззрение в соотнесении с христианским мировоззрением. Выводы этой книги рисуют иную картину мира, в котором мы живём. И другие книги.
Сейчас, например, хочу дописать работу о «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова. О ней много написано, но у меня свой подход, который уже был использован в работе «Метафизика зла у Достоевского», по роману «Преступление и наказание», и который открывает много нового в широко известном.
«Под сенью Креста» я издал, а другие книги закончил ко времени безвременья – в девяностых годах, когда всё рухнуло, и книги стали невостребованными и издателями, и читателями. Читатель такой только сейчас нарождается – в молодом поколении. Надеюсь, что сейчас я найду своего издателя и читателя, в том числе, с помощью вашего портала.
Тема современного книгоиздания, современного книжного рынка широка и интересна. С одной стороны, сейчас можно издать и найти любую книгу. Но у этой вседозволенности есть и обратная сторона: издаётся множество книг, которые и книгами-то сложно назвать – и по содержанию, и по духовной ценности… Хотелось бы услышать Вашу точку зрения. Каким Вы видите состояние современного книжного рынка, в частности, рынка православной литературы?
Драматически видится. Я один из авторов закона Верховного Совета РФ «О свободе вероисповеданий», принятого в 1990 году, по которому был отменён Совет по делам религии, демонтирована система государственного атеизма, Церковь получила свободу деятельности. Но это был закон республики, входившей в состав государства, которое через год перестало существовать. Закон не мог предусмотреть этой ситуации. В итоге началась безумная зарубежная экспансия – антиправославная и антигуманная. В Россию хлынул огромный массив литературы, не только антирелигиозной, но и прозелитского толка: наши христианские братья по вере (католики и протестанты), вместо того, чтобы помочь православным людям, воспользовались нашей слабостью и стали наполнять наши книжные рынки, видеоряд и СМИ своими сюжетами.
В 1993 году нами в Верховном Совете был написан закон, который мог бы регламентировать и защищать РПЦ и традиционные конфессии от этой экспансии, но президент Ельцин (по требованию лидеров западных государств и инославных конфессий) наложил на него вето, сославшись на то, что закон не учитывал свободы иностранных граждан.
Все религиозные конфессии, которые существовали на территории России, в девяностые годы начали возрождаться, получая материальную помощь от руководящих центров, находящихся за рубежом: и протестанты, и католики, и буддисты, и иудеи… А центр Русской Православной Церкви, находившийся в России, был разгромлен во всех отношениях, в том числе, в материальном. По этим причинам после краха СССР все полки книжных магазинов оказались заполнены антиправославной и прозелитистской литературой.
С одной стороны, это происходило стихийно, так как к этому подталкивали рыночные механизмы, но в своей основе это был целенаправленный заговор определённых сил вне России, которые воспользовались слабостью, чтобы поразить неким духовным ядом возрождающуюся национальную душу. Этот вопрос жизни и смерти нации – не осознавался очень долго, и в полной мере не осознаётся и сейчас. Этим объясняется драматизм современного книжного рынка.
Сейчас очень многие вопросы решаются наличием финансов. В начале девяностых годов можно было включить телевизор в 8 утра и увидеть, как на Первом канале выступает Билли Грэм в Кремлевском дворце, на втором выступает Мун, а на третьем – Аум Сенрикё. Только потому, что имели миллиарды и скупали эфир, арендовали кремлёвские залы. По сути, такая же ситуация, только в меньших масштабах, наблюдается и сейчас. Тот, кто имеет финансовые средства, может всё это делать.
А РПЦ не имеет их по определению, так как была больше всего разрушена. Сейчас ситуация меняется, Церковь возрождается. Но так как современное российское государство является правопреемником СССР – режима государственного атеизма, который разрушил все конфессии, но больше всего РПЦ, – у этого государства есть исторический долг, который оно обязано возместить. Я считаю, что государство просто обязано поддерживать Церковь. К примеру, не только курсы православной культуры должны изучаться в школе, но и богословие, и теология. Мы видим, что во всех государственных университетах светских западных государств существуют факультеты теологии, которым много сотен лет. Где у нас хоть что-либо подобное? А когда мы пытаемся восстановить то, что было разрушено, нас обвиняют в «клерикализме». По такому измерению, западные страны гораздо более клерикальны…
У Русской Православной Церкви нет достаточных средств для обширной миссионерской деятельности, которая запрошена временем. Многое надо восстанавливать и строить. Состоятельные люди, приходящие в храм и несущие какие-то средства, озабочены в первую очередь постройкой храмов, поддержкой монастырей. А на миссию духовного, православного просвещения средств не хватает до сегодняшнего дня. Поэтому должна быть и государственная, и общественно-православная программа поддержки духовного просвещения, поддержка православных издательств. Понятно, что православное книгоиздательство – большая его часть – не может быть рентабельной. Издание подобной литературы требует больших затрат, а массив читателей не настолько финансово обеспечен. Поэтому государство должно помогать православным издательствам – и облегчением налогового бремени, и грантами, которых сейчас нет, и другими способами. И православная общественность, которая обладает какими-то ресурсами, тоже должна осознать необходимость православного просвещения. Тогда мы увидим, что книжные развалы будут наполнены не оккультной литературой, которая господствует на сегодняшний день.
У духовно просыпающихся людей есть духовная жажда, а им подсовывают отраву вместо здоровой пищи. Необходимо не упустить этот шанс, пока ещё духовная жажда сильна, и на этот исторический вызов необходим ответ, важность которого до конца не осознается иерархами РПЦ. Перед нами – исторический шанс, перед нами вопрос – быть или не быть здоровой, очищенной национальной душе… Тема, которую мы с вами обсуждаем, это не просто тема православных издательств – это тема духовного возрождения и духовного бытия или небытия русского народа, русского Православия. И если с осознанием этого подходить к решению проблем, тогда, соответственно, их можно более плодотворно решать…
Автор: Стрижова Ирина
Дата публикации: 5 декабря 2008 года
В издательстве «Белый город» http://www.pravkniga.ru/izd_prav.html?id=156
готовится к выходу в свет Ваша новая книга: «Миссия России». Уверена, что читателям портала «Православная книга России» будет интересно услышать об этом издании уже сейчас – из авторских уст.
Книга «Миссия России» относится к жанру историософии, который наряду с другими – генетикой, кибернетикой, многими разделами психологии, религиозными дисциплинами – при режиме государственного атеизма был истреблён вместе с их носителями. Моя книга является попыткой возрождения этой дисциплины и, одновременно, первой масштабной работой по историософии России (можно найти ряд близких по тематике публикаций, статей – но не книг).
Не могли бы Вы рассказать подробнее, что же такое историософия и чем она отличается от других смежных дисциплин?
Помимо философии и истории, с которыми всё более-менее понятно, существует смежная дисциплина – философия истории, которая описывает общие закономерности исторических процессов. Историософия же описывает судьбу конкретных исторических организмов: народов, культур, цивилизаций.
Моя книга является попыткой взглянуть на историю России через призму определённой концепции, сформулированной мной в семидесятые годы, при режиме государственного атеизма, когда слово «Бог» нельзя было писать с большой буквы и когда за такого рода тексты сажали в тюрьму.
В чём заключается эта концепция и как Вы к ней пришли?
К третьему году обучения на философском факультете МГУ я пришёл к вере, к Православию, воцерковился. Заинтересовавшись русской философской и богословской традицией, я с удивлением обнаружил, что философии как таковой в советской философии нет, в том числе, на моём факультете, так как все кафедры имели приставку «марксистко-ленинская»…
Единственная кафедра, на которой изучалась собственно философия – кафедра истории зарубежной философии, куда я и пошёл. Хотя я изучал зарубежную философию – курсовую писал о Лейбнице, а диплом – по теологу неопротестантизма XX-го века Паулю Тиллиху, – основным интересом была русская философия.
Занимаясь самообразованием, я пришёл к выводу, что религиозный взгляд и религиозный анализ почему-то не распространяется на историческую материю. Даже историки, которые были убеждёнными верующими и обладали глубоким религиозным мировоззрением, не распространяли это мировоззрение на историю. И Сергей Соловьев, и Василий Ключевский были людьми православными, верующими, но их исторические курсы были вполне позитивистскими, представляющими из себя попытки набора исторических фактов, некоего анализа и синтеза этих фактов не на религиозной основе. Подобный подход может разделять и атеист, и верующий человек, потому что он индифферентен по отношению к религии.
Я осознал необходимость религиозного осмысления истории. А какие религиозные истины открыты верующему человеку? Прежде всего, что он обладает вечной бессмертной душой; в большей или меньшей степени открыт откровению Божественной природы. Христианское благовестие несёт истины о триипостасности Божества, о Богочеловеке, открывает новые измерения осмысления бытия, человека и его миссии, природы, космоса. И это измерение должно присутствовать в осознании истории, а не только позитивистский набор отчасти известных исторических факторов и их классификация, наклеивание различных «научных» ярлыков и раскладывание этих факторов по тем или иным «полочкам».
Тогда же у меня сформировалось представление, что история любого народа (в первую очередь, меня интересовала судьба русского народа) – есть судьба некого исторического субъекта, который не абстрактен, а вполне конкретен, обладает не только историческим телом, но и душой – вечной, соборной душой (в отличие от индивидуальной души человека).
У каждого человека своя судьба, человек меняется на протяжении жизни множество раз – и внешне, и внутренне. Меняются его взгляды, подход к жизни, хотя бы в силу возраста. У нас с вами примерно раз в десять лет полностью меняется физический состав тела, но мы остаёмся сами собой, мы самотождественны, поскольку обладаем вечной душой. Душу человека можно увидеть не только через его глаза, но и определить через его поступки. Также и душу народа. Наработав некую технологию, зная судьбу конкретного исторического субъекта, можно попытаться описать его душу, характер, смысл его жизни и смысл содеянного в истории.
В моей книге в главах: «Русская идея», «Русский характер» я пытаюсь не позитивистски описать субъект действия в истории, который мы называем «русский народ». Описать его духовное рождение, его исторический выбор, его судьбу, его различные возрастные этапы, коллизии – от рождения и до наших дней, с некоторыми проекциями на будущее.
Надо сказать, что при таком подходе вскрывается много нового в общеизвестном массиве эмпирического материала. Поэтому иной раз приходится говорить об очевидных вещах, которые вовсе не очевидны для массового сознания.
Не могли бы Вы привести несколько примеров?
Духовное рождение русского народа произошло с принятием Православия. Большинство европейских народов завоевывалось христианскими народами, и христианство насаждалось насильственно. На территории современной России ни одно племя не было крещено насильственно. Да, были отдельные, малочисленные и маломасштабные (по сравнению с тем, что происходило в Европе и на других материках при христианизации) эксцессы, учёные их описывают. Но в целом русский народ, русская элита приняла выбор Православия свободно, будучи к нему внутренне подготовленными. В том числе и потому, что Православие соответствовало русскому характеру, национальному природному генотипу. Беспрецедентный факт: через сто лет после крещения Русь была православной державой, элита была образована, был грамотным городской посад, а на селе нередко отец учил детей читать по Псалтыри. За сто лет страна была покрыта большим количеством храмов, обладала всеми признаками мощной цивилизации, высокой культуры. Но при татаро-монгольском нашествии большинство русских городов было стёрто с лица земли вместе с жителями, почти полностью погиб массив русской письменности (то, чем мы сейчас восторгаемся, например «Словом о полку Игореве», – это сохранившееся десятые доли процентов домонгольской писменности). На три века прекратилось каменное строительство, были утеряны все его навыки (это после шедевров Киевской Софии и Покрова на Нерли) как и навыки иконописи. Все народы, принявшие монголов без сопротивления, в результате были ассимилированы и прекратили историческое существование. Некоторые народы, оказавшиеся сопротивление, были истреблены. Только русский народ, остановив сокрушительное для тогдашней цивилизации нашествие, охранив Европу, сохранился и восстал из пепла. Причём возрождение народа шло через религиозное обновление, через православное преображение, – от душевного измерения до «монастырской колонизации» Северо-Восточной Руси. Русская Православная Церковь сохранила единство народа в то время, когда он был совершенно раздроблен, затем подвигла восстановить единство государственное. В мировой истории нет ничего подобного.
В отношении русского народа существует множество мифов. Один из них – «русский народ ленив».
Но судьба нашего народа говорит совершенно о другом.
Не мог ленивый народ за исторически короткое время освоить самое огромное и суровое пространство северо-востока Евразии и дойти за невиданно короткий исторический период в цивилизационном и культурном освоении до Аляски и Калифорнии… Это очевидный исторический факт, из которого не делаются выводы.
Не мог ленивый народ создать мощную государственность, самую большую страну (1/6 часть суши), созидать великую культуру (в различных сферах), сельскохозяйственную цивилизацию в невиданно агрессивных климатических, природных и геополитически условиях, при которых не выживал ни один народ.
При освоении огромных пространств русский народ не уничтожил, не поработил, не крестил насильственно ни один народ. Считающиеся цивилизованными западно-европейские народы во времена колониальной экспансии истребили аборигенов трёх материков – Северной и Южной Америки, Австралии, поработили население огромной Африки. Оставшихся в живых крестили огнем и мечом. А на территории Российской Империи до семнадцатого года сохранились все народы, вошедшие в неё. Да, конечно, лилась кровь. Да, конечно, были войны. Но масштабы несоизмеримы с примерами других стран. Только поэтому в постсоветское время сохранившееся народы имеют возможность требовать суверенитетов, в то время как аборигены других материков были физически истреблены государственной политикой колонизации…
Исторический субъект, который совершал подобные исторические деяния, очевидно, обладает определёнными качествами характера, – я их описываю. Это очень важно и для осознания нашего прошлого, и для осмысления нашего настоящего, и для нашего будущего, – для возрождения тех качеств, благодаря которым мы выжили как народ и которые востребованы нынешним временем. Опираясь на эти свойства, русский народ-государствообразователь может получить одухотворённое возвышенное будущее.
Существует миф, что коммунистическая идея была искажена русским народом, что и явилось в русской революцией 1917 года. Однако исторические факты говорят об обратном. Ни одна из идеологий не была выращена на русской почве. Все разрушительные идеологии – рационализм, идеализм, атеизм, позитивизм, материализм, марксизм, социализм, коммунизм, а теперь вот постмодернизм – были сформулированы в Западной Европе. Когда в культуре вырабатываются болезнетворные идеологические «трихины» (как их называл Достоевский), организм этой культуры вырабатывает противоядие и перебаливает в лёгкой форме. Русский народ заболел этими идеологическими маниями так бурно потому, что у него не было противоядия.
Все мы – и люди, и народы – живём в атмосфере, наполненной всякого рода вирусами и болезнетворными бактериями, но организм (в том числе народный) заболевает тогда, когда ослабевает после перенапряжения: физического, душевного или духовного. Так было и с русским народом. К началу XX века его организм был ослаблен разного рода катастрофами (как внутренними: революция Петра I разрушила традиционный русский уклад, насадила новую элиту, воспитанную на антирусской установке – иллюзии «русского Запада»; так и внешними: войны с Японией и Германией) и поэтому заразился духами эпохи и остро заболел небытийной идеологической манией.
Если мы начинаем изучать исторические процессы через духовное измерение, то по-другому трактуются известные факты.
Например, миф о том, что марксистская коммунистическая идеология была единоприродна русскому национальному характеру разбивается тем фактом, что большевистская революция закончилась кровавой гражданской войной, во время которой было уничтожено около двенадцати миллионов человеческих жизней. Сравним с тем, как идеологическая мания под названием «фашизм» была утверждена в цивилизованной Германии мирным способом в 1933 году: примерно 40% проголосовало за фашистов, а 30% – за коммунистов. То есть абсолютное большинство нации мирным голосованием выбрало тоталитарную идеологию. И фашистский режим, утвердившись во власти в Германии, не уничтожал немецкий народ. Внутри страны он истреблял только реальных врагов Рейха, за исключением евреев, назначенных в идеологические враги. То, что русский народ положил двенадцать миллионов жизней при экспансии идейной мании большевизма, говорит о величайшем сопротивлении народа этой нежити. Да, русский народ был захвачен вероломным противником, да, он был разбит, потому что его сопротивление было спорадическим, стихийным, а интернациональная большевистская сила утверждалась очень организовано и волево. Да, он потерпел поражение, но сопротивляясь… Был бы нужен коммунистическому режиму перманентный террор и «большой террор», если бы народ, общество, люди своим образом жизни, мысли, нравственности не отторгали насаждение богоборческий и человеконенавистнический режим?! Эти факты ещё раз доказывают, что коммунистическая идеология чужда русскому характеру.
Далее. Все без исключения тоталитарные режимы освобождались извне: германский, японский, итальянский, в меньшей степени, но и восточно-европейские. Можно представить, что было бы с Германией сейчас, если бы она не была освобождена от фашизма извне: до сегодняшнего дня большая часть карты мира была бы коричневой. Только оккупационные войска, вычистив фашистскую заразу, освободили немецкий народ и дали ему возможность иного исторического выбора. Русский же народ сам переварил коммунистическую заразу. В августе 1991 года была стихийная революция освобождения. Другое дело, что её плодами воспользовались, как это часто бывает, не самые лучшие люди и силы России.
Из этого много следствий: русский народ сам переварил эту заразу, значит, много сил потратил и ослабел. Следовательно, приговорён к более драматическому переходному периоду, что мы и переживали, и переживаем… Мы были лишены тех комфортных условий, которые были предоставлены немцам и японцам: их освободили, а затем в них влили огромные средства по «плану Маршала». Нам при освобождении не помогал никто – только мешали. Мы вновь восстали со смертного одра.
Эти и другие беспрецедентные исторические факты очевидны, но они не осознаются, не анализируются, из них не делаются выводы. В своей книге я пытаюсь понять и описать, каким национальным характером обладает народ, совершающий подобные исторические деяния, каковы его духовные идеалы (то есть, какова русская идея), какова наша историческая миссия. Из осознания тривиальных фактов получаются нетривиальные выводы.
Я писал массив историософии России, используя богословско-философский подход (описанный в моей книге «Под сенью Креста»), который позволяет осознать возможные варианты развития событий, в том числе наше будущее как единого народа, как единого исторического субъекта. Каждая личность, не теряя собственную индивидуальность и свободу, входит в соборную душу народа. Она понимает своё место в истории, в судьбе своего народа и осознает свою миссию в рамках миссии народа. Это расширяет наше сознание, углубляет веру, укрепляет волю… В своей книге я описываю возрождение национального самосознания и исторической памяти того исторического субъекта, который мы называем русским народом.
Надо сказать, что книга издаётся очень большой, но это только 60-70% историософских трудов, мной написанных. Теоретическая часть исключена из этой книги, издательство решило оставить только исторический материал. Собственно концепция историософии ещё ждёт своего издателя.
Потому что теоретическая часть сложнее для восприятия?
Ну конечно. Это более сложный текст, философско-богословский, рассчитанный на другого читателя.
Есть ли у Вас какие-то творческие планы на будущее?
Написано несколько книг, до сих пор не изданных. Например, «От великих потрясений к Великой России», – на мой взгляд, достаточно интеллектуально-остросюжетного жанра. Есть книга «Миссия русской культуры», где разбираются метафизические смыслы литературных произведений. Пишется книга о науке: феномен науки, научное мировоззрение в соотнесении с христианским мировоззрением. Выводы этой книги рисуют иную картину мира, в котором мы живём. И другие книги.
Сейчас, например, хочу дописать работу о «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова. О ней много написано, но у меня свой подход, который уже был использован в работе «Метафизика зла у Достоевского», по роману «Преступление и наказание», и который открывает много нового в широко известном.
«Под сенью Креста» я издал, а другие книги закончил ко времени безвременья – в девяностых годах, когда всё рухнуло, и книги стали невостребованными и издателями, и читателями. Читатель такой только сейчас нарождается – в молодом поколении. Надеюсь, что сейчас я найду своего издателя и читателя, в том числе, с помощью вашего портала.
Тема современного книгоиздания, современного книжного рынка широка и интересна. С одной стороны, сейчас можно издать и найти любую книгу. Но у этой вседозволенности есть и обратная сторона: издаётся множество книг, которые и книгами-то сложно назвать – и по содержанию, и по духовной ценности… Хотелось бы услышать Вашу точку зрения. Каким Вы видите состояние современного книжного рынка, в частности, рынка православной литературы?
Драматически видится. Я один из авторов закона Верховного Совета РФ «О свободе вероисповеданий», принятого в 1990 году, по которому был отменён Совет по делам религии, демонтирована система государственного атеизма, Церковь получила свободу деятельности. Но это был закон республики, входившей в состав государства, которое через год перестало существовать. Закон не мог предусмотреть этой ситуации. В итоге началась безумная зарубежная экспансия – антиправославная и антигуманная. В Россию хлынул огромный массив литературы, не только антирелигиозной, но и прозелитского толка: наши христианские братья по вере (католики и протестанты), вместо того, чтобы помочь православным людям, воспользовались нашей слабостью и стали наполнять наши книжные рынки, видеоряд и СМИ своими сюжетами.
В 1993 году нами в Верховном Совете был написан закон, который мог бы регламентировать и защищать РПЦ и традиционные конфессии от этой экспансии, но президент Ельцин (по требованию лидеров западных государств и инославных конфессий) наложил на него вето, сославшись на то, что закон не учитывал свободы иностранных граждан.
Все религиозные конфессии, которые существовали на территории России, в девяностые годы начали возрождаться, получая материальную помощь от руководящих центров, находящихся за рубежом: и протестанты, и католики, и буддисты, и иудеи… А центр Русской Православной Церкви, находившийся в России, был разгромлен во всех отношениях, в том числе, в материальном. По этим причинам после краха СССР все полки книжных магазинов оказались заполнены антиправославной и прозелитистской литературой.
С одной стороны, это происходило стихийно, так как к этому подталкивали рыночные механизмы, но в своей основе это был целенаправленный заговор определённых сил вне России, которые воспользовались слабостью, чтобы поразить неким духовным ядом возрождающуюся национальную душу. Этот вопрос жизни и смерти нации – не осознавался очень долго, и в полной мере не осознаётся и сейчас. Этим объясняется драматизм современного книжного рынка.
Сейчас очень многие вопросы решаются наличием финансов. В начале девяностых годов можно было включить телевизор в 8 утра и увидеть, как на Первом канале выступает Билли Грэм в Кремлевском дворце, на втором выступает Мун, а на третьем – Аум Сенрикё. Только потому, что имели миллиарды и скупали эфир, арендовали кремлёвские залы. По сути, такая же ситуация, только в меньших масштабах, наблюдается и сейчас. Тот, кто имеет финансовые средства, может всё это делать.
А РПЦ не имеет их по определению, так как была больше всего разрушена. Сейчас ситуация меняется, Церковь возрождается. Но так как современное российское государство является правопреемником СССР – режима государственного атеизма, который разрушил все конфессии, но больше всего РПЦ, – у этого государства есть исторический долг, который оно обязано возместить. Я считаю, что государство просто обязано поддерживать Церковь. К примеру, не только курсы православной культуры должны изучаться в школе, но и богословие, и теология. Мы видим, что во всех государственных университетах светских западных государств существуют факультеты теологии, которым много сотен лет. Где у нас хоть что-либо подобное? А когда мы пытаемся восстановить то, что было разрушено, нас обвиняют в «клерикализме». По такому измерению, западные страны гораздо более клерикальны…
У Русской Православной Церкви нет достаточных средств для обширной миссионерской деятельности, которая запрошена временем. Многое надо восстанавливать и строить. Состоятельные люди, приходящие в храм и несущие какие-то средства, озабочены в первую очередь постройкой храмов, поддержкой монастырей. А на миссию духовного, православного просвещения средств не хватает до сегодняшнего дня. Поэтому должна быть и государственная, и общественно-православная программа поддержки духовного просвещения, поддержка православных издательств. Понятно, что православное книгоиздательство – большая его часть – не может быть рентабельной. Издание подобной литературы требует больших затрат, а массив читателей не настолько финансово обеспечен. Поэтому государство должно помогать православным издательствам – и облегчением налогового бремени, и грантами, которых сейчас нет, и другими способами. И православная общественность, которая обладает какими-то ресурсами, тоже должна осознать необходимость православного просвещения. Тогда мы увидим, что книжные развалы будут наполнены не оккультной литературой, которая господствует на сегодняшний день.
У духовно просыпающихся людей есть духовная жажда, а им подсовывают отраву вместо здоровой пищи. Необходимо не упустить этот шанс, пока ещё духовная жажда сильна, и на этот исторический вызов необходим ответ, важность которого до конца не осознается иерархами РПЦ. Перед нами – исторический шанс, перед нами вопрос – быть или не быть здоровой, очищенной национальной душе… Тема, которую мы с вами обсуждаем, это не просто тема православных издательств – это тема духовного возрождения и духовного бытия или небытия русского народа, русского Православия. И если с осознанием этого подходить к решению проблем, тогда, соответственно, их можно более плодотворно решать…
Автор: Стрижова Ирина
Дата публикации: 5 декабря 2008 года