8. О грядущей апокалиптической эпохе (разговор после утихшей бури – на Иверской горе, в ограде часовни)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

       ТЕО. Конечно, нам не дано знать о божественных планах на будущее. И все же крайне важно подготовиться к испытаниям апокалиптической эпохи, которые поставят человека перед вызовом нечеловеческих начал – стихийных сил природы и враждебных духовных сущностей. Главная опора для христианина в этой подготовке – библейские пророчества и «Откровение» Иоанна Богослова, толкование которых имеет длительную традицию. И хотя может показаться, что современной библеистикой уже выверен каждый аргумент и оттенок смысла этих текстов, возможности прочитать их по-новому, сквозь призму событий нашей эпохи, далеко не исчерпаны. Попробуем доказать это.

 

КРИ. Давайте уточним сначала само понятие «апокалиптическая эпоха», которое считается тождественным более выразительному термину – «последние времена». С точки зрения автора Откровения, эта эпоха уже началась с прихода Иисуса Христа в мир, а закончится Его Вторым пришествием и всеобщим воскресением мертвых, которое уже «при дверях».

В святоотеческую эпоху имперско-церковный синтез был результатом грандиозной реформы как Империи, так и Церкви. Чтобы собрать обильные плоды этого синтеза, нужно было обеспечить относительную устойчивость жизни. Однако это было бы совершенно невозможно, если бы народ со дня на день ожидал наступления царства Божия на земле. Человек ведь не умеет откладывать свои чаяния на далекое будущее – для него все, что не происходит здесь и теперь, не происходит вообще. Чтобы избежать народных волнений, но не отказаться от буквы пророчества, отцы Церкви нашли мудрое решение: они объявили, что наступившая «симфония» Империи и Церкви – это и есть «тысячелетнее царство», и никакого другого ожидать уже не следует. Именно такое толкование Откровения, выдвинутое бл. Августином и св. Иоанном Златоустом, стало господствующим. Однако в понимании церковно-имперского синтеза акценты расставлялись по-разному: «царство Божие» на западе – это господство Церкви над Империей, на востоке – господство Империи над Церковью. Со временем это разномыслие стало одной из причин разделения христианства на католичество и православие.

Как показывает опыт интерпретации пророчеств, вся картина апокалиптических событий может быть отождествлена с любыми историческими персонажами, эпохами и государствами – в зависимости от идеологии и кругозора каждого интерпретатора. Можно ли как-то избежать произвола при толковании всех этих «зверей, откуда-то выходящих», драконов, ангелов, «чаш гнева», всадников на конях разного цвета и, наконец, пресловутого «антихриста»?

  ТЕО. Никто не может дать гарантий, что предлагаемые интерпретации апокалиптических образов верны, но это не может служить основанием для отказа от расшифровки Священного текста. По словам евангелиста Петра, мы должны быть «всегда готовы дать отчет в своем уповании».

КРИ. Прежде чем отправляться в этот трудный путь, напомним о сложившихся в библеистике подходах к проблеме авторства «Откровения» (при обратном  переводе этого слова на греческий мы и получаем «Апокалипсис»). Наиболее полная сводка сведений по этому вопросу содержится в монографии авторитетного современного критика  Ч.Г. Гиблина «Открытая книга пророчества», которая в 1991 году она вышла на английском языке, а в 1993-м – на русском (в переводе Ольги Меерсон).

Принято считать, что в дошедшем до нас виде Откровение было создано в период  70 – 100 г. н.э., при римском императоре Домициане, который воспринимался христианами как новое воплощение их гонителя Нерона.

Автор Откровения Иоанн – это странствующий пророк, сосланный за свидетельство об Иисусе на остров Патмос; он еврей, свободно владеющий греческим языком. По мнению большинства комментаторов, Иоанна Патмосского нельзя отождествлять ни с евангелистом Иоанном, ни с автором «Посланий от Иоанна».  Согласно о. Павлу Флоренскому,  Откровение было получено Иоанном от самого Иисуса Христа, и оно «снимает для читателя завесу с невидимого небесного мира», помогает понять смысл земных событий. В тексте Откровения три фокуса внимания: что было, что есть и что грядет; Римская империя выглядит карикатурой на «всемирное царствие Божие» – эсхатологическую  цель истории человечества.

Основные темы Откровения представлены Иоанном Патмосским сериями из семи символических событий (число семь в древности означало полноту и целостность). Мы находим в нем 7 посланий христианским церквям Малой Азии, 7 трубных гласов ангелов, изливающих 7 «чаш гнева Божия». Каждое следующее видение помогает уяснить смысл предыдущего, причем многие из них повторяются – сначала как предвидение, а затем ретроспектива.          

У меня вызывает недоумение какая-то странная глухота к прямому указанию Иисуса, который на вопрос апостолов «не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» отвечает: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1: 6-7). Между тем, толкователи Откровения вновь и вновь стараются определить «точные даты» будущих ужасов Апокалипсиса.

      

ТЕО. Прежде всего, библейские пророчества  акцентируют внимание вовсе не на ужасах, а на светлом образе мессианского «тысячелетнего царства». Именно таким – радостным и творческим – был  апокалиптический настрой преподобного Сергия Радонежского и его учеников, которые ожидали «второго пришествия» Иисуса Христа в 1492 году (в 7000 году «от сотворения мира», а по нашему толкованию – от сотворения Адама). В широко распространившихся апокрифах того времени (устных и письменных) подробно описывалась праведная и счастливая жизнь в приближающемся царстве Божием на земле. Эти апокрифы воспринимались верующими того времени с полным доверием. Сергий Радонежский, его ученики и сподвижники поощряли и участвовали в созидании  храмов, монастырей, городов; церковное искусство того времени проникнуто светлыми, радостными тонами; все это было бы невозможно при ожидании скорого конца земной жизни.  

В отличие от тех, кто считает конкретные числа пророчеств лишь символами, я убежден, что к ним можно и нужно относиться с высокой степенью доверия, а проблематичной остается только начальная точка отсчета указанных сроков.   

Рассмотрим в этой связи знаменитое библейское пророчество: «С того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седьмин и шестьдесят две седьмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена» (Дан. 9:  25-26).

Мы предполагаем, что небесные кары грешников, описанные в Откровении, относятся к  49 годам («семи седьминам»)после «повеления», а также к следующим 7 годам самой напряженной борьбы между силами добра и зла (Дан. 9: 27). Второе число («62 седьмины» = 434 года) означает длительность царства Христа, которое Иоанн условно именует «тысячелетним» (Откр. 20: 6). Но остается тайной  главный вопрос: когда уже состоялось (или еще состоится в будущем) упомянутое в Библии «повеление о восстановлении Иерусалима»?

  Одни современные толкователи ведут отсчет от создания государства Израиль в 1948 году, другие – от завоевания Иерусалима в 1966-м, третьи – от законодательного закрепления его аннексии в1980-м. Именно такая неопределенность, характерная для Божественных откровений, ограждает человеческую свободу от «принудительного» (без вариантов) толкования библейских  чисел. По  нашему убеждению, апокалиптические часы пока не запущены, и началом отсчета послужит мистически наиболее важное событие: некий  властитель, еще не явленный миру, издаст постановление о восстановленииХрама на его прежнем месте – там, где сейчас стоит мечеть Омара.  Как сказано у пророка, «храм устроится по-прежнему» (Иер. 30: 18).  

     

  АБХ. У меня было давнее предчувствие, что вскоре после 2000 года начнутся какие-то важные события, свидетельствующие о начале апокалиптической эпохи. Нельзя ли считать признаком этого начала атаку на башни-близнецы и на Пентагон 11 сентября 2001 года, а также последующее вторжение США в Афганистан и Ирак? А ведь и в России после этой даты тоже начались знаменательные изменения государственной политики…

  

ТЕО. Мы призваны искать духовный смысл всех важных событий,  происходящих во всех концах земли, но помнить о том, что «последние времена» – всегда «здесь и сейчас». Еще в XV веке на Руси христиане пережили настоящий духовный надлом, когда православное Царство (Византия) погибло, а Второе Пришествие так и не состоялось. И все же мировая история обретает смысл, только если мы верим в ее устремленность к царству Божьему на земле. Христианская монархия была его прообразом, хотя и несовершенным; самые значительные духовные и социальные движения последнего тысячелетия  прямо или косвенно связаны с чаяниями этого Царства («хилизмом» или «миллинаризмом» – от греческого или латинского слова «тысяча»). В католическом богословии  ХП–ХШ вв. милленаризм начал возрождаться в виде учения Иоахима  Флорского об эпохе Третьего Завета – как о будущем царстве, возглавляемом монашескими орденами. В ХУ веке те же идеи вдохновили чешских «таборитов» на грозный массовый мятеж против католической церкви и светских властей.   Европейские эмигранты в Северную Америку, с Библией в руках, хотели построить «новую землю под новым небом» (Откр. 21: 1). Милленаристским пафосом были проникнуты и коммунистические движения Европы;  безумная идея большевиков построить «царство  божие» без Бога была извращенным проявлением подсознательных хилиастических ожиданий народа; фашисты тоже обещали «тысячелетний рейх» для немцев. 

  Пророческое описание Царства выглядит так: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею и детеныши их будут лежать вместе; и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змея. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей: ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11: 6-9). 

  

КРИ. Разве можно представить, что все это когда-нибудь реально осуществится на нашей грешной земле, а не в утопическом царстве «не от мира сего»?

 

ТЕО. Иисус действительно говорит Пилату: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18: 36). Но этот же стих заканчивается знаменательным уточнением: «ныне  Царство Мое не отсюда». Слово «ныне», меняющее смысл  речения, сохранено в греческом и славянском Евангелии от Иоанна, но латинские переводчики его предусмотрительно опустили, чтобы «не смущать умы». А ведь это слово значит, что Иисус вовсе не отвергает надежды своих соплеменников, в том числе учеников, на будущее земное мессианское Царство.

Внутрицерковные споры по этому вопросу, как и по поводу телесного воскресения мертвых, начались еще в послеапостольскую эпоху. Гностические учения восточного происхождения пытались переосмыслить, исказить самые основы христианства. Поток апокрифов, ложных евангелий и лжепророчеств (от имени апостолов и великих праведников древности) стремился увести верующих от земной реальности к бесплодным ангелическим фантазиям. Этому гностическому, сверх-аскетическому духу была ненавистна идея земного царства Божия, но в раннехристианской Церкви ее отстаивали апостол Варнава, Иустин Богослов, Мефодий Патарский, Лактанций, Ипполит Римский. Наиболее мощно учение о «тысячелетнем царстве» было развернуто Иринеем Лионским, который верил в будущее исцеление и преображение земли, превращение ее в Эдемский сад – во исполнение той задачи, которая была поставлена Господом перед Адамом.

 

АБХ. Интересно отметить, что этот великий Отец Церкви (ученик учеников Иоанна) рисует картину Царства в духе наивных народных представлений: земля будет отличаться таким необыкновенным плодородием, что ее питательной и вкусной соломой сможет питаться даже лев!  Более того, Ириней утверждает, что тогда солнце будет светить в семь раз ярче; это можно истолковать так: психическая компонента солнечного излучения сделает его  намного более животворным.

 

ТЕО. По учению Иринея, тысячелетний период истории предназначен Богом для активной и сознательной подготовки человечества к будущему всеобщему воскресению. Но еще в разгар грозных испытаний перед началом «тысячелетнего царства» явятся те избранники, которые сохранят верность Богу и не поклонятся Его врагам. В Откровении Иоанна эти     144000 праведников «в белых одеждах» названы «Новым Израилем» –  народом, избранным (не по крови, а по духу) со всех концов земли. Об этих «первенцах Богу и Агнцу» сказано, что они «не осквернились с женами, ибо они девственники» (Откр. 14: 4); эта метафора напоминает о ветхозаветном требовании к «воинам Господа», чтобы во время Священной войны они воздерживались от женщин.  Во время Царства «обезглавленные» мученики воскреснут и станут «царственным священством». Их «первое воскресение» вслед за претерпевшим смерть и воскресение Агнцем Божьим Иисусом  – прообраз воскресения всеобщего.

 

КРИ. В Откровении действительно «пульсирует тема Священной войны» (по удачному выражению Гиблина),  что характерно для всего первого столетия христианской эры. Однако у Иоанна мотив реальных военных действий преображается в духовную войну между силами добра и зла, причем это вовсе не пассивное толстовское «непротивление»: мученики призывают «отмщающую» Божью справедливость, и победа мессианской армии описывается как вполне реальное событие. Иоанн именует Бога Вседержителем (греч. Пантократор, ивр. Саваоф), т.е. «главнокомандующим»  своего войска.

     

ТЕО. Согласно Откровению, главный космический враг  Бога, Христа и Церкви – «зверь, выходящий из моря» (или «из бездны», преисподней). Его пособник – «зверь, выходящий из земли», производящий чудеса и побуждающий людей принять «начертание зверя» и поклониться его изображению (Откр. 20: 20). Как мы уже знаем, в течение всей истории человечества «дух преисподней» РАХАВ  не оставляет попыток вырваться из заточения и вернуть себе власть над землей (которую, по-видимому, он имел в Атлантиде). Библейский образ этого падшего ангела является олицетворением преступного начала, которому противостоит «закон, написанный в сердцах» (Рим. 2: 15) – совесть духовных потомков Адама. В апокалиптические  времена Рахав сможет натворить множество бед, но в конечном итоге «пойдет в погибель» (Откр. 17: 8). 

Как мы знаем, на роль спасителя человечества от власти преисподней претендует другой мятежный ангел – САТАН / ЛЮЦИФЕР, действующий «в сынах противления» (Еф. 2: 2). В Откровении этот «дракон» и «клеветник» назван «диаволом и сатаною, обольщающим всю вселенную» (Откр. 12: 9). Напомним, что по нашей версии это тот самый «древний змей», который в Эдемском саду совратил нашу прародительницу Еву, приняв облик каинитского жреца Нахаша. Согласно пророчествам, его вражда с Творцом и Его творением станет явной именно в апокалиптическую эпоху. Еще один символ враждебных Богу сил – «мирской город» Вавилон, названный «вавилонской блудницей».

Всем этим демоническим персонажам противопоставлен сам Иисус (в образе царя и воина), архангел Михаил и космическая Жена, рождающая Михаила как человека. Грандиозность масштаба битвы между силами добра и зла передана в Откровении такими образами:

«И явилось на небе великое знамение – жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения. И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим… Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца» (Откр. 12: 1-4).

  Воздух и земля помогают роженице спастись от преследований  «змия / дракона» (по нашей версии, САТАНА):

 

 

АБХ. В образе «жены» можно увидеть саму душу нашей Земли, которая, став человеком, впервые обрела полноту личного бытия. Солнце, Луна и двенадцать звезд (указывающие, вероятно, на знаки Зодиака) выделяют те элементы ближнего космоса, которые влияют на земную природу. Мать нартов Сатаней-Гуаща тоже отмечена «двенадцатью звездами в волосах».

  

КРИ. Как же так: в Библии можно встретить множество грозных обличений поклонников солнца, луны, звезд  и самой земли, а в Откровении все эти атрибуты персонажей неожиданно выступают в положительном контексте?

 

ТЕО. Не только в Откровении, но и в Ветхом Завете, и в Евангелиях земля выглядит одушевленным существом. Так, Творец дает ей творческое задание:  «да произведет земля душу живую» (Быт. 1: 24); земля отказывается служить братоубийце Каину (Быт. 4: 12); земля «потряслась», содрогнулась  в момент смерти Иисуса на кресте (Мф. 27: 51). Однако в языческих религиях (а нередко и в искусстве разных эпох) природа обожествляется в качестве «мировой души». Об опасности забывать самого Творца этой души предостерегает один из ангелов Откровения: «убойтесь Бога и воздайте Ему славу, ибо наступил час суда Его, и поклонитесь Сотворившему небо и землю, и море и  источники  вод» (Откр. 14: 7).

Согласно Иоанну, после низвержения «великого дракона» наступило «царство Бога нашего и власть Христа Его» (Откр. 12: 10); святые ожили и «царствовали со Христом тысячу лет» (Откр. 20: 6). Дело в том, что в самых надежных первоисточниках слово «Христос» не имеет грамматической формы, характерной для имен собственных, и означает просто титул – «помазанник» (при переводах его следовало бы писать с маленькой буквы). Мы предполагаем, что во всех этих случаях речь идет не об Иисусе Христе, а о другом Помазаннике, имя которого прямо названо: «Михаил и Ангелы его воевали против дракона» (Откр. 12: 6). Создается впечатление, что образ архангела Михаила в Откровении сливается с образом человека Михаила – младенца, воина и  царя-помазанника.

В неканонической Третьей книге Ездры, которая была авторитетна в раннехристианскую эпоху, читаем: «Вот, придет время, когда придут знамения, которые Я предсказал тебе… Ибо откроется Сын мой Иисус с теми, которые с Ним, и оставшиеся будут наслаждаться четыреста лет. А после этих лет умрет Сын Мой Христос и все люди, имеющие дыхание» (3 Ездр. 7: 26-29).  Большинство исследователей считает, что имя «Иисус» в этом тексте – позднейшая вставка, так как во всех восточных переводах оно отсутствует, а вместо него стоит слово «мессия» («христос»). Так как все христиане знают, что Иисус Христос умер и воскрес «при Понтийстем Пилате», к Нему не может относиться пророчество о будущей смерти; значит, в преддверии Царства Божьего Иисус только «откроется» (проявит свою мощь), а через 400 лет умрет «второй мессия». 

Ранняя Церковь, верящая всей лавине библейских пророчеств, ожидала воцарения на земле либо самого Иисуса, либо помазанного им князя. Пророк Иезекииль, подробно описывая какой-то таинственный будущий храм, многократно упоминает о «князе» и лишь однажды, в связи с картиной воскресения мертвых (Иез. 37: 22), говорит о «царе», которого принято отождествлять с воцарившимся Иисусом.                          

Если это так, то рядом с Иисусом действительно появляется «второй мессия» (помазанник, машиах). Это утверждение опирается на два пророчества ветхозаветного патриарха Иакова (отца 12-и колен  Израилевых). Первое из этих пророчеств относится к судьбе потомков Иуды (среди  них – царь Давид): «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт. 49: 10). Второе пророчество посвящено колену Иосифа, которое рассеялось среди других народов (как и потомки 10-и других колен): «Иосиф – отрасль плодоносного дерева,…  ветви его над стеною. Огорчали его, и стреляли и враждовали на него стрельцы; но тверд остался лук его, и крепки мышцы рук его, от рук мощного бога Иаковлева. Оттуда Пастырь и твердыня Израилева» (Быт. 49: 22-24).     

  Пророк Иезакииль передает важное откровение о будущих совместных действиях двух помазанников: «Так говорит Господь Бог: вот, я возьму жезл Иосифов, который в руке Ефрема (сына Иосифа) и союзных с ним колен Израилевых, и приложу их к нему, к жезлу Иуды, и сделаю их одним жезлом, и будут одно в руке Моей» (Иез. 37: 19).  Мы считаем, что это пророчество относится к власти князя Михаила (из колена Иосифа), который станет воителем, готовящим воцарение Иисуса Христа (из колена Иуды). Еще одну параллель между этими  мессиями можно увидеть в образах двух апокалиптических всадников на белых конях, первый из которых (Михаил) имеет лук и венец, а второй, по имени Слово Божие (Иисус), – острый меч, исходящий из Его уст (Откр. 19: 15).

 

  АБХ. В пользу нашей версии говорит адамитская символика         ЖЕЗЛА / ПОСОХА у Иоанна Богослова: «младенец мужеского пола» будет «пасти все народы жезлом железным» (Откр. 12: 5);  всадник по имени Слово Божие тоже пасет народы «жезлом железным» (Откр. 19: 15).

Скорее всего, эпитет «железный» указывает не столько на крепость  жезла, сколько на его священное достоинство  (вспомним о пастушьем посохе адамитских жрецов – АЕРГОВ). Неоднократно упоминаемый посох или жезл библейских пророков является символом власти и, одновременно, сотрудничества адамитских миссионеров.

  В Еврейской Энциклопедии (в статье «Эсхатология») упомянуто раввинистическое предание о том, что Мессия из колена Иосифа произойдет «из стран полнощных» – т.е. с севера и от «чужого семени» (АХАР – ивр. «чужой», АХАРА – абх. «далеко», протоабх. «изначально»).  Возможно, раввины отождествляли такого Помазанника с библейским «семенем жены», которому Бог изначально предназначил «поражать змея в голову» (Быт. 3: 15).                 

ТЕО. Существует ошибочное мнение о том, что II Вселенский собор осудил учение о земном царстве Христа. В действительности было осуждено лишь учение Аполлинария Лаодикийского, который утверждал, что Сын меньше Отца, потому что царство Отца –  вечное, а царство Сына – временное (всего лишь тысячелетнее). В противовес этой ереси Собор принял  уточнение к Символу Веры относительно Сына: «Его же царствию не будет конца». Аргумент Аполлинария окончательно теряет смысл, если во главе «мессианского царства» стоит несам Иисус, а Его верный служитель и помазанник Михаил.

Рождая архангела МИХАИЛА  как «младенца мужеского пола», облеченная в солнце Жена соединяет три сферы сотворенного Богом мира: сферы ангелов, природы и человека. Тем самым она завершает миссию, уготованную Деве Марии, которая соединила человека с Богом в своем Сыне. Однако отождествление образов этих двух великих женщин мы считаем  неправомерным: Пресвятая Богородица – сосуд Божественных, нетварных Энергий, тогда как апокалиптическая Жена – средоточие энергий тварного космоса. Кроме того, согласно церковному учению, Дева Мария рождала своего Сына «безбольно» – в отличие от Жены, которая «кричала от болей и мук рождения».

Сокровенное пророчество об этих женщинах можно усмотреть в евангельском эпизоде с двумя сестрами Лазаря: Мария «села у ног Иисуса и слушала слово Его», а  Марфа энергично занималась хозяйством и «заботилась о большом угощении» (Лк. 10: 38-42). В традиции Православной Церкви, где этот текст читается на Богородичные праздники, Мария Лазарева отождествляется с Матерью Иисуса; можно предположить, что ее сестра Марфа – прообраз апокалиптической Жены, которой предстоит управлять обширным «хозяйством» земли – природой нашей планеты.

 

КРИ. Гиблин полагает, что «жена, облеченная в солнце» (Откр. 12: 1) – это символ древнего Израиля, «в муках рождающего» христианство. Те комментаторы, которые отождествляют это небесное знамение с образом Богородицы, предполагают, что «муки жены» означают Ее предвидение мучений Сына и гонений на христиан.

 

АБХ. Напомним, что в  нартском эпосе мы тоже находим прообразы апокалиптических персонажей. Так, предания о подвигах Сасрыквы глубоко созвучны библейскому образу князя Михаила. Действительно, на гербе независимой Абхазии Сасрыква изображен как всадник с луком, сбивающий с неба одну из трех звезд. Прямая параллель в Откровении – образ Михаила, которому предстоит победить и сбросить на землю дракона, а вместе с ним – третью часть его воинства, так как хвост дракона «увлек с неба третью часть звезд» (Откр. 12: 4).

Зеленый цвет половины абхазского герба – это цвет Михаила как архангела и его Матери («души  природы»), тогда как белый цвет другой его половины – символ Иисуса и Богоматери. К тому же на флаге Абхазии изображена раскрытая ладонь правой руки с семью звездами – один из главных атрибутов апокалиптического Иисуса: «Он держал в деснице своей семь звезд» (Откр. 1: 16).

Чрезвычайно громкий голос Сасрыквы («выкованный кузнецом») соответствует характеристике Михаила: он – тот «ангел сильный, сходящий с неба», который «воскликнул громким голосом, как рыкает лев» (Откр. 10: 1, 3). После этого семь громов «прогремели голосами своими», что можно поставить в параллель с семью АНЫХАМИ  Абхазии  и семью священными площадками святилища ДЫДРИПШ (абх. «владения грома»).

Абхазо-адыгский эпос говорит о зависти  братьев-нартов к благородному Сасрыкве, постоянно выручавшему их из беды, что сближает этого эпического героя с Иосифом (сыном Израиля) – библейским прообразом князя Михаила. Подобно Сасрыкве, Иосиф не мстит своим врагам-братьям,  а в трудную минуту спасает их от голодной смерти.

 

КРИ. Вернемся к описанию Священной войны в Откровении, опираясь на ее основную схему в расшифровке Гиблина. Все начинается с того, что  Иоанн видит «отверстое небо» и Сидящего на Престоле Творца мира, в руке которого – книга, запечатанная семью печатями. Снять печати и прочесть эту «книгу судеб человечества», писанную на небесах, сможет только Иисус – «лев от колена Иудина, корень Давидов» (Откр. 4: 1;  5: 1-5).  Когда Он снимает первую печать, являются 4 всадника: первый, с луком, – на белом коне (этот цвет предвещает победу Божьего войска); второй, на рыжем коне, развязывает войну (ее цвет – красный, кровавый); черный цвет коня третьего всадника символизирует траур, скорбь, притеснения и голод (за пшеницу и ячмень требуют непомерную плату); четвертый всадник, на «коне бледном» (цвета разлагающегося трупа), приносит в мир смерть, «и ад следовал за ним» (Откр. 6: 1-8).

По Гиблину, снятие печатей означает предварительный просмотр всей картины Священной войны, причем ее символическое описание затем расширяется и поясняется вставными сюжетами, – как бы при «фотоувеличении».  Последний символ в каждой цепочке из семи событий (напряженность которых постепенно нарастает) открывает первое событие следующей седьмицы. Так, после снятия седьмой печати звучит первый трубный глас, означающий начало сражения между небесным и вражеским воинством, а кульминация событий наступает при седьмом трубном гласе (аллюзия на «Иерихонские трубы», разрушившие стены города).

При звуке пятой трубы Иоанн видит падающую звезду – ЛЮЦИФЕРА / САТАНА, который отворяет «кладезь бездны», выпуская РАХАВА (Откр. 9: 1-2). Саранча со скорпионьим жалом, которая при этом нападает на землю, – символ  демонических врагов человечества и наказания людей за грехи. Шестой трубный глас вводит в действие «Евфрат»: согласно библейским пророчествам (1 Енох. 56: 5 – 57: 3); Иез. 38: 1 – 39: 8), орды воинственных парфян разрушат Римскую империю и избавят Израиль, т.е. враги «народа Божьего» передерутся между собой.

Последний трубный глас вводит новую седьмицу – «чаши гнева», излияние которых наносит семь язв нераскаявшимся людям и возвещает последнюю битву с врагами Божьими. В этих «чашах» сильны аллюзии на «казни египетские» Ветхого Завета, особенно в упоминании трех нечистых духов в виде жаб; одновременно эти бесы – святотатственная троица, включающая зверя из моря, дракона и лжепророка.

Апогей победы над ними (после излияния седьмой чаши) – падение «Вавилонской блудницы» как символической крепости демонической гордыни (Откр. 16: 19; 18: 2).   Это падение открывает  путь к «браку Агнца», так как «жена Его приготовила себя (Откр. 19: 6-7). Большинство толкователей полагает, что автор Откровения отождествляет эту «жену» с христианской Церковью как Новым Иерусалимом и «истинным Израилем».

144 000 избранников в белых одеждах названы «первенцами» Бога, что напоминает о первых плодах нового урожая, которые было принято приносить в жертву ради будущего обильного урожая; в Откровении речь идет об особой «жатве Божьей» – новых христианах. Они собраны в святом Новом Иерусалиме – не покоренные, а просвещенные светом Христовым.  Древо жизни, которое питается из «источника воды живой» и плодоносит 12 раз в году (т.е. непрерывно), – это явный аналог Древа жизни в Эдемском саду (Быт. 2: 9).          

По  мнению Г. Гиблина, многие события, которые Иоанн вынужден излагать последовательно, по смыслу Откровения происходят одновременно (точнее, вне времени). Так, поражение врагов Божьих и творение новой земли и нового неба предполагают и дополняют друг друга. Падение Вавилона (символ языческого Рима, вообще «мирского града») необходимо для того, чтобы на его место с неба сошел Новый Иерусалим как Невеста Христова, замещающая блудницу. Ангел приглашает блаженных избранников на брачную вечерю Агнца (Откр. 19:9); ужасное соответствие этой вечери – ангел призывает хищных птиц на пир победителей, пожирание трупов врагов (Откр. 19: 17-18).   

Два свидетеля Божьих, которые пророчествовали 1260 дней (классический «безбожный» период в 3,5 года – Дан. 8: 25, 12: 7), – это в богословском смысле «близнецы», выполняющие одну миссию: «мучить» грешников своими обличениями. Их должно быть именно два, в соответствии с библейским указанием, что истинным считается обвинение двух свидетелей. Эти пророки убиты «зверем, выходящим из бездны» и оставлены на 3,5 дня на улице «великого города, который духовно называется Содом и Египет, где и Господь наш распят» (Откр. 11: 8). Иоанн имеет в виду не Иерусалим его эпохи, а символический центр языческого мира, всегда «побивающего пророков камнями».  Последние враги Бога Гог и Магог, возглавляющие бесовскую армию, тоже спарены, подобно Смерти и Аду.

 

ТЕО. Все эти соответствия, как и другие особенности структуры текста Откровения, не должны затемнять дарованного нам обетования:  Иисус Христос как «Царь царей и Господь господствующих» (Откр. 19: 16) сойдет с отверстого неба в виде всадника на белом коне, с исходящим из уст мечом справедливого суда. И воинства небесные, которые последуют за Ним, вступят в последнюю битву Армагеддона с армией врагов Божьих.  В результате грандиозной победы сил небесных будут схвачены и «живыми брошены в озеро огненное» и сам Рахав, и его подручный –  антихрист / «лжепророк» (Откр. 19: 20).  В отличие от них, «дракон, змий древний» в это время еще не погибнет, но будет «скован на тысячу лет», причем эту миссию выполнит «Ангел, сходящий с неба» (Откр. 20: 1-2) – по нашей версии, архангел Михаил, ставший воином и царем.

В конце этого светлого тысячелетия произойдетпоследний мятеж сил зла: «сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, и собирать их на брань; число их – как песок морской» (Откр. 20: 7). Но «ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их», а диавол / сатана был «ввержен в озеро огненное и серное» – в компанию к Рахаву и лжепророку (Откр. 20: 10).  После этого «судимы были мертвые», которых отдали море, смерть и ад, «сообразно с делами своими» (Откр. 20: 11).

Наконец, наступит апофеоз торжества замысла Божьего, рождающий в сердце Иоанна величественный благодарственный гимн: «И увидел я новое небо и новую землю… и святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их; И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло» (Откр. 21: 1-4).

 

КРИ. Очень хочется надеяться, что хотя бы наши далекие потомки доживут до чего-нибудь подобного этому великолепному видению Иоанна. А вот то, что действительно может оказаться актуальным для нас (или для наших детей и внуков), так это вызов многообразных сил зла, различить которые совсем не просто, так как они обычно весьма успешно маскируются.  

«Зверь, выходящий из моря» (Откр. 13: 1-3) – это метаисторичный символ любой безбожной власти (например, советской), а не только имперского Рима. Однако, по мнению Гиблина, семь голов «зверя» и десять его рогов с коронами непосредственно могут быть истолкованы как подвластные Риму языческие цари и полководцы римских легионов. Раненная, но зажившая голова зверя – намек на Нерона, который после смерти вернулся как Лженерон. «Число зверя» – это шифр его имени, так как и на иврите, и в греческом языке числа обозначались буквами. Знаменитое число 666, которое даже в наши дни так пугает христианских фундаменталистов, соответствует сумме греческих букв-чисел в словосочетании «кесарь Нерон»; известны и другие варианты  подбора имен зверя на разных языках, дающих ту же сумму. Буквы арамейского языка, составляющие титул Иисуса – «Царь царей, Господь господствующих», приводят в сумме к  числу 777, которое считалось противоположным «числу зверя».

Другой зверь, «выходящий из земли» (Откр. 13: 11) –  это, по определению Гиблина, «антихрист, антибог и антидух». Его рога, «подобные ангчим»,  пародируют Ангца Божьего Иисуса; этот зверь клеймит своих подданных, – так же как Бог накладывает печати на «верных» Ему. Образ Антихриста символизирует языческих жрецов и чародеев, которые «передразнивают» не только Бога и Христа, но и Духа, «глаголющего пророки». Своими чудесами и знамениями «зверь из земли» заставляет людей поклониться «первому зверю» (из преисподней) – имперской власти, претендующей на божественность.

Великий русский религиозный философ  В.С. Соловьев, автор «Краткой повести об Антихристе» (в составе «Трех разговоров»)  предвидел, что Eвpoпa в XXI вeкe станет coюзом  дeмoкpaтичecкиx rocyдapcтв. Уcпexи их внeшнeй кyльтypы пoйдут «ycкopeнным xoдoм», но вoпpocы  жизни и cмepти, cyдьбы миpa и чeлoвeкa ocтaнутcя пo-пpeжнeмy бeз paзpeшeния. И для этой (нашей!) эпохи В.С. Соловьев предсказывает появление Антихриста и объясняет, чем он сможет привлечь людей на свою сторону. Приведем здесь краткое, но близкое к тексту  изложение этой «Повести».   

 

 

АБХ. Мне ближе (и кажется более актуальной для нашего времени) интерпретация образа антихриста  Ф.М. Достоевского. В  романе «Братья Карамазовы» он вкладывает рассказ о нем в уста Ивана Карамазова – типичного русского интеллигента той эпохи. Достоевский – знаток человеческой души, глубоко заглянувший в ее бездны: извращенные желания, преступные импульсы, иррациональные страхи. Именно на манипуляции этими темными началами построил свою власть над человеком антихрист – Великий Инквизитор, которого Достоевский изображает таким же проникновенным психологом, каким был он сам. Как трезвый реалист и заботливый отец, он принимает на себя бремя ответственности за пороки и преступления своих неразумных и слабых детей. Он явно пародирует Иисуса Христа, который «взял на Себя наши болезни и понес наши грехи». Властвуя отЕго имени, Инквизиторв действительности он служит тому «страшному и умному духу», который искушал Христа в пустыне. «Мы не с тобой, мы с ним», – говорит он живому Иисусу, который неожиданно появляется наулицах Севильи на исходе пятнадцатого века. Вот как выглядят (в кратком изложении) претензии служителя сатаны:

  – Зачем ты пришел нам мешать? Ведь ты уже не имеешь права ничего прибавлять к тому, что уже было сказано тобой прежде! Ты сам дал нам право связывать и развязывать, и не можешь отнять у нас это право теперь.    Ничего и никогда не было для человека невыносимее свободы!  Великий дух в пустыне предлагал тебе обратить камни в хлебы и накормить голодных, чтобы они за это пошли за тобой. Но ты не захотел лишить человека свободы и купить его послушание хлебами. Кончится тем, что люди принесут свою свободу к ногам нашим и скажут нам: «Лучше поработите нас, но накормите нас». Ведь они малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики.

Нет заботы  мучительнее для человека, чем отыскать поскорее того, пред кем преклониться, но так, чтобы и все уверовали в него и преклонились пред ним, и чтобы непременно все вместе…Люди всегда созидали богов и взывали друг к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!»

Ты не сошел с креста, потому что не захотел поработить человека чудом и жаждал его свободной любви, а не рабских восторгов невольника пред могуществом. Столь уважая его, ты как бы перестал ему сострадать, потому что слишком много от него потребовал. Мы исправили подвиг твой и основали его на чуде, тайне и авторитете. И люди обрадовались, что их вновь повели как стадо, и что с сердец их снят, наконец, столь страшный дар свободы.

А зачем ты отверг меч кесаря, предложенный тебе могучим духом (по нашей версии – САТАНОМ)? Приняв его, ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться всем в бесспорный общий и согласный муравейник. Ты мог бы основать всемирное царство и даровать людям всемирный покой. Но именно мы взяли меч кесаря, отвергли тебя и пошли за ним (Сатаном). У нас все будут счастливы, и не будут уже ни бунтовать, ни истреблять друг друга. Мы докажем им, что они только жалкие дети, но что детское счастье слаще всякого. О, мы разрешим им и грехи, а наказание за них возьмем на себя. Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей, и они будут нам покоряться с весельем и радостью. И счастливы будут все миллионы существ, кроме нескольких тысяч страдальцев, взявших на себя проклятье познания добра и зла. Все это сбудется, и царство наше созиждется. Завтра же ты увидишь послушное стадо, которое по первому же мановению моему бросится подгребать горячие угли к костру твоему, на котором я сожгу тебя за то, что ты пришел нам мешать.  

 

И после всех этих обвинений и угроз Иисус, который слушал инквизитора «проникновенно и тихо, смотря ему прямо в глаза», вдруг молча приближается к старику и «тихо целует его в бескровные уста».

Мощная проповедь Достоевского (самого читаемого русского писателя на западе) пробуждала в сердце образованного человека глубокую ненависть ко всякому духовному порабощению личности. В отечественном опыте такое порабощение исходило, прежде всего, от государства, тогда как в европейском сознании образ Великого Инквизитора стал олицетворением худших сторон папизма.

 

ТЕО. Мы видим, что у Достоевского образ антихриста-инквизитора  двоится, даже идеализируется: возглавляемая им иерархия якобы берет на себя «бремя свободы», готова страдать за грехи жалких людей и потому заслуживает чуть ли не одобрения (поцелуя!) Господа. В.С. Соловьев тоже признает некие возвышенные намерения и полезные для человечества исторические достижения сверхчеловека-императора.

Я же убежден, что антихрист  будет выглядеть и действовать гораздо прямолинейнее и страшнее. С прообразами этого «зверя из земли» – сподвижника «зверя из бездны», нам уже было дано познакомиться в ХХ веке. Коммунистическая революция в России и фашистская –в Германии  были самыми глобальными попытками перехватить инициативу  и построить на земле  царство антихриста. Чем ближе эта эпоха, тем выше накал борьбы темных сил против Бога.

Длянепосредственного религиозного чувства ясно, что происшедшее в Германии 1933-1945 гг. вписано вкакую-то нечеловеческую, пугающуюпарадигмуфантастического,ирреальногосуществования:  Гитлер действительно выпустил на арену истории силы преисподней, хотя это была только страшная «репетиция» будущих событий. 

Силы зла, обычно враждующие друг с другом,на короткое время объединятся –против юного царя Михаила, привлекающего сердца к Иисусу Христу. Ведущей силой богоборчества будет мистический фашизм, связанный с древней традицией Атлантиды. Самое ужасное, что в этот преступный союз могут быть частично вовлечены и нормальные, обычные человеческие общества: ведь западные демократии уже запятнали себя пособничеством и Сталину, и Гитлеру. Подготовка такого союза и есть «тайна беззакония», о которой говорит апостол Павел (2 Фес. 2:7).

«Зверь» потребует от людей не только отречения от Бога, но и отречения от самой человеческой природы.  Человек должен будет претерпеть радикальную трансформацию и стать существом принципиально иного типа, не такого, который был задуман Богом. Элите будет предложено войти в состав избранной «расы человеко-богов» и разделить «сладкое бремя» господства над «массами». А этими массами, потерявшими веру в Бога Вседержителя, овладеет всепоглощающий страх в сочетании с восторженным преклонением перед якобы «необоримой» Силой. Именно это предвидел Иоанн Богослов:        «И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним?» (Откр. 13: 4).

Мистический фашизм может показаться далекой и неактуальной угрозой на фоне реальной вражды между людьми (между христианами,иудеямиимусульманами – в особенности). Но интенсивная и глубинная подготовка к пришествию Зверя уже идет. Его  современные пророки сознают, что идеология Третьего Рейха была слишком узкой, стратегически бесперспективной, так как ставка делалась наоднунацию («высшую расу»). Сейчас рождается новый тип фашизма – интернациональный и глобальный, вербующий своих адептов среди всехнародов, рас и религий земли. 

Нам еще предстоит пережить «великое отступление», когда власть над землей захватит «человек греха, сын погибели» (2 Фес.2:3), которого  церковная литература называет Антихристом.

Пока что этот Зверь только готовится к прыжку…

 

КРИ. Страшно, аж жуть! Но если бы борьба между силами добра и зла была столь открытой и явной, то для большинства нормальных  людей не было бы никаких сложностей в выборе «стороны баррикад». Я вижу ценность двух образов Антихриста (Соловьева и Достоевского) в том, что они предупреждают нас о двойственности, соблазнительности будущих претендентов на роль вождей человечества. Опасность в том и состоит, что враги Божии надевают маску добра, а подлинное добро рискует вызвать подозрения в своекорыстии, «воле к власти». Примером могут служить «бестселлеры» ЭрнстаМулдашева, который уговаривает нас подчиниться могучим и мудрым представителям древних цивилизаций («лемурам» и «атлантам»), которые готовятся выйти со дна моря и из своих пещер. Их апологет опасается, что кто-то окажет сопротивление, рассердит их и навлечет гибель на всех остальных. Поэтому автор с маниакальной настойчивостью повторяет, что «Бог никогда не проявляет силу», что самый большой грех –  это власть, что самое страшное преступление – воевать с этими «высшими силами».

Проблема в том, что Божественная стратегия не обеспечивает потомков Адама надежными и однозначными признаками, которые позволяли бы отличить царственного воителя Михаила от изощренного демагога Антихриста.

Но тема человеческой свободы выводит нас уже за  пределы толкования Апокалипсиса и требует особого обсуждения в нашем последнем разговоре.