Об архиепископе Ермогене: священник Глеб Якунин, игумен Иннокентий Павлов, протоиерей Павел Адельгейм, Михаил Ситников
Выдержка из доклада о.Глеба Якунина Христианскому Комитету защиты прав верующих 1979 г.
Считаю уместным здесь сказать немного об архиепископе Ермогене Голубеве, который умер в прошлом году.
До и во время написания „Открытого письма" Патриарху Алексию мы, авторы, близко общались с Владыкой. Относясь к Владыке Ермогену с большой любовью и глубоко почитая его память, тем не менее, оценивая его роль в церковной жизни 60-х годов, мы приходим к печальному выводу. Объективная роль его в движении за свободу Церкви драматична и весьма двойственна. Владыка искренне верил, что в наступивший период „восстановления социалистической законности" можно восстановить права Церкви, лишь указывая властям на факты нарушения этих прав и разъясняя им, каковы именно законные права Церкви и верующих.
Без достаточных оснований поверив, что Патриарх Алексий его поддержит, он начал собирать подписи архиереев под знаменитым „Обращением 10-ти", ссылаясь при том на келейное благословение Патриарха. Я помню, как, встретив меня в стенах Троице-Сергиевой лавры Владыка стал радоваться, что обращение неожиданно подписал архиепископ Григорий Закляк и расценивал это Владыка как большой успех. Произошел следующий диалог:
Я: Владыко, — вы говорили ему о том, что Патриарх благословил вас на это?
Владыка: Да.
Я: А не думаете ли вы, что он подписал обращение лишь по конъюнктурным соображениям, не разобравшись в ситуации, предположив, что благословение Патриарха означает благословение властей?
Владыка не дал определенного ответа, я тогда оказался прав. Дальнейшее известно: Патриарх Алексий отказался подтвердить, что он дал благословение на сбор подписей, Владыка Ермоген обманным путем был отправлен заштат с Калужской кафедры. Подписавших обращение архиереев вызывали по одному в Совет и требовали письменного отречения. Архиепископ Григорий Закляк заявил еще раньше, что его обманным путем втянули в авантюру и провокацию. Некоторые другие отреклись в более мягкой форме, но были и такие, кто держался мужественно, например, архиепископы Павел Новосибирский и Вениамин Иркутский.
„Полководец был убит, а войско рассеялось, не успев вступить в сражение" — так, фигурально выражаясь, можно было дать сводку происшедших тогда событий. Робко начав движение за права Церкви, Владыка Ермоген не видел перед собой ясных перспектив и конечных целей пути, на который он вступил. Начав и возглавив движение за свободу Церкви и права верующих, он отказался от дальнейшей борьбы при первом же испытании (увольнение на покой).
Обладая огромным авторитетом в Церкви, Владыка своим самоустранением и затянувшимся молчанием, затормозил начинающееся движение. Если бы Владыка не выступил вовсе, возможно эту миссию взял бы на себя другой архиерей (Владыка Павел Голышев говорил, например, что готов идти за Владыкой Ермогеном до конца, такую готовность выражали и многие священники и миряне).
Долгие годы многие ждали призывного голоса Владыки Ермогена, как в свое время был слышен на всю Россию призывный голос его небесного покровителя, но так и не дождались.
„Взявшийся за плуг и оглядывающийся назад — неблагонадежен для царства Божия". Неудачное выступление архиепископа Ермогена и „Письмо 10-ти" — последняя скромная попытка епископата официально протестовать против сложившихся отношений Церкви и государства. Умолкнувший голос архиепископа Ермогена — умолкнувший голос епископата Русской Церкви.
<...>
Считаю уместным здесь сказать немного об архиепископе Ермогене Голубеве, который умер в прошлом году.
До и во время написания „Открытого письма" Патриарху Алексию мы, авторы, близко общались с Владыкой. Относясь к Владыке Ермогену с большой любовью и глубоко почитая его память, тем не менее, оценивая его роль в церковной жизни 60-х годов, мы приходим к печальному выводу. Объективная роль его в движении за свободу Церкви драматична и весьма двойственна. Владыка искренне верил, что в наступивший период „восстановления социалистической законности" можно восстановить права Церкви, лишь указывая властям на факты нарушения этих прав и разъясняя им, каковы именно законные права Церкви и верующих.
Без достаточных оснований поверив, что Патриарх Алексий его поддержит, он начал собирать подписи архиереев под знаменитым „Обращением 10-ти", ссылаясь при том на келейное благословение Патриарха. Я помню, как, встретив меня в стенах Троице-Сергиевой лавры Владыка стал радоваться, что обращение неожиданно подписал архиепископ Григорий Закляк и расценивал это Владыка как большой успех. Произошел следующий диалог:
Я: Владыко, — вы говорили ему о том, что Патриарх благословил вас на это?
Владыка: Да.
Я: А не думаете ли вы, что он подписал обращение лишь по конъюнктурным соображениям, не разобравшись в ситуации, предположив, что благословение Патриарха означает благословение властей?
Владыка не дал определенного ответа, я тогда оказался прав. Дальнейшее известно: Патриарх Алексий отказался подтвердить, что он дал благословение на сбор подписей, Владыка Ермоген обманным путем был отправлен заштат с Калужской кафедры. Подписавших обращение архиереев вызывали по одному в Совет и требовали письменного отречения. Архиепископ Григорий Закляк заявил еще раньше, что его обманным путем втянули в авантюру и провокацию. Некоторые другие отреклись в более мягкой форме, но были и такие, кто держался мужественно, например, архиепископы Павел Новосибирский и Вениамин Иркутский.
„Полководец был убит, а войско рассеялось, не успев вступить в сражение" — так, фигурально выражаясь, можно было дать сводку происшедших тогда событий. Робко начав движение за права Церкви, Владыка Ермоген не видел перед собой ясных перспектив и конечных целей пути, на который он вступил. Начав и возглавив движение за свободу Церкви и права верующих, он отказался от дальнейшей борьбы при первом же испытании (увольнение на покой).
Обладая огромным авторитетом в Церкви, Владыка своим самоустранением и затянувшимся молчанием, затормозил начинающееся движение. Если бы Владыка не выступил вовсе, возможно эту миссию взял бы на себя другой архиерей (Владыка Павел Голышев говорил, например, что готов идти за Владыкой Ермогеном до конца, такую готовность выражали и многие священники и миряне).
Долгие годы многие ждали призывного голоса Владыки Ермогена, как в свое время был слышен на всю Россию призывный голос его небесного покровителя, но так и не дождались.
„Взявшийся за плуг и оглядывающийся назад — неблагонадежен для царства Божия". Неудачное выступление архиепископа Ермогена и „Письмо 10-ти" — последняя скромная попытка епископата официально протестовать против сложившихся отношений Церкви и государства. Умолкнувший голос архиепископа Ермогена — умолкнувший голос епископата Русской Церкви.
<...>
О.Глеб Якунин у могилы арх. Ермогена в Киеве на Корчеватском кладбище
Некоторые уроки новейшей истории
КРЕДО РУ. Четверг, 03 Апреля 2008 г. 20:35
ИНТЕРВЬЮ:
Клирик Апостольской Церкви о. ГЛЕБ ЯКУНИН:
"Пожелание нынешнего Патриарха, высказанное 40 лет назад архиепископу Ермогену - "стереть и изгладить" его великое дело, - никогда не исполнится".
"Портал-Credo.Ru": 7 апреля, в церковный праздник Благовещения, исполняется 30 лет со дня кончины архиепископа Ермогена (Голубева). Знаменательно, что это и годовщина смерти святого Патриарха Тихона. Они умерли в один день, как раз на Благовещение, с разницей в 53 года. При этом архиепископ Ермоген, отчасти продолживший подвиг весьма почитаемого им Патриарха, был рукоположен в священный сан именно Патриархом Тихоном.
Архиепископ Ермоген (Голубев) известен как практически единственный архиерей-диссидент за всю историю РПЦ МП, воссозданной Сталиным в 1943 году. О церковно-правозащитной деятельности архиепископа Ермогена в прессе, тем более - церковной, сохранилось весьма мало информации. Нынешняя годовщина его кончины в монастырском заточении тоже вряд ли будет замечена каким-нибудь из столь многочисленных ныне церковных СМИ.
Известно, что открытое письмо священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина появилось почти одновременно с "Заявлением десяти архиереев" во главе с архиепископом Ермогеном, направленным в адрес Патриарха Алексия Первого. В этом "Заявлении десяти" выражался протест против подготовленного Советом по делам РПЦ решения "внезапного" Архиерейского Собора РПЦ МП 1961 года, приведшего к большому расстройству церковно-приходской жизни, в результате которого настоятели храмов, священнослужители вообще, лишались права вмешиваться в финансово-хозяйственные дела приходов, в которых они служили.
В связи с этим вопрос. Очевидно, Вы были знакомы с архиепископом Ермогеном и с обстоятельствами появления его заявления. Как Вы познакомились? Почему в 1965 году, с небольшим перерывом, появилось сразу два церковных правозащитных документа от различных групп подписантов, что мешало Вам объединиться?
Священник Глеб Якунин: Действительно, я хорошо знал владыку Ермогена. Я познакомился с ним летом 1963 году. Подходя к решетчатым воротам резиденции Патриарха Алексия I в Чистом переулке, я увидел архиерея, вышедшего из дверей патриаршего корпуса. В этот момент он повернулся ко мне. Я еще стоял за воротами. Его внешность произвела на меня неизгладимое впечатление. Чисто-белые, седые, с желтизной, густые волосы и борода, поразительно молодое, энергичное, одухотворенное лицо и выразительный взгляд.
Это было время, когда Ермоген после Омскойкафедры был назначен в Калужскую епархию. Владыка Ермоген был известен как выдающийся архиерей, сумевший в разгар "хрущевских гонений", в начале 60-х годов, в Ташкентской епархии не только не закрыть ни одного храма (это уникальный случай в жизни РПЦ МП той эпохи), но, наоборот,прославиться ремонтом и строительством множества храмов. Во всех епархиях, где он служил - не только в Ташкенте, но и в Омске, и в Калуге. Он был прославлен как настоящий храмостроитель.
У него была блестящая биография -в 1931 году он был приговорен к расстрелу, замененному затем на 10 лет ссылки. Это был подлинный исповедник Церкви с Божиим даром харизматического лидера. Он привлекал духовно чутких людей, которые надеялись, что он сплотит верующих и возглавит движение церковного возрождения, которое в этот момент, во времена "хрущевской оттепели" – было под большим вопросом. В отношении Церкви оттепели не было, а были заморозки. Но ожидание этого возрождения многими служителями и мирянами – ожидание весны, оттепели - было живым огнем веры во многих сердцах.
В Москве у меня и о. Николая Эшлимана было несколько случайных встреч с владыкой Ермогеном. Мы виделись у верующей по имени Елена, которая трудилась в то время за свечным ящиком в храме святителя Николая в Хамовниках. А затем я лично, иногда с о. Николаем, иногда с другими единомышленниками, ездил на встречи с владыкой Ермогеном уже в Калугу, в его епархиальное управление. Главной целью наших встреч с владыкой Ермогеном была попытка убедить его возглавить оппозиционное движение в Русской Православной Церкви, сделать его более широким и представительным.
К сожалению, как признался мне владыка Ермоген в одной из бесед, он считал нас с Эшлиманом и нашими друзьями слишком "радикальными". Он сказал, что почитает путь Александра Меня. Он хотел действовать, не выходя за рамки Московской патриархии.
Идея заявления 10 архиереев, как подробно и откровенно рассказывал Ермоген, была искренне поддержана Алексием I. Я хорошо помню, что он выступил с надеждой, с пафосом… Действительно, Алексий его любил и к нему очень хорошо относился, с большим интересом с ним встречался и выслушивал его позицию, о которой он рассказывал. Но я оказался более "прозорливым": я предупредил владыку Ермогена, что Алексий отречется от него, откажет ему в поддержке, как только Совет по делам религий ответит на заявление архиереев гневно. И вот, как видим, так и случилось. Мое скептическое отношение к собиранию архиерейских подписей я высказал в беседе с архиепископом Новосибирским Павлом (Голышевым), который был одним из десяти подписантов этого документа. Он неожиданно зашел ко мне - я даже растерялся от такого визита. Как раз в это же время происходил сбор подписей архиереев. Владыка Павел выразил свое скептическое отношение к этому мероприятию и, к сожалению, тоже оказался "пророком". Он предсказал, что в ответ на заявление епископов последует очень бурная и злобная реакция и надо готовиться к гонениям на подписантов.
Я спросил владыку Павла, готов ли он, как правящий архиерей, идти на разрыв и отделение от Московской патриархии, если на заявителей обрушатся гонения и прещения. На что он ответил с огромным энтузиазмом, что он лично готов, но один он пойти не сможет, а вот если Ермоген решится, то он будет ему верен и пойдет с ним до конца. Но как раз от Ермогена такой готовности ожидать не приходилось…
- Отец Глеб, известно, что большинство архиереев, подписавших письмо, затем отреклись от этого заявления. Фактически владыка Ермоген взял всю вину на себя. Он попросил после беседы с Патриархом Алексием I перевести его в другую епархию. Вы можете подтвердить эти сведения?
- Да, подписантов просто заставили снять свои подписи с документа. Двое сразу отмежевались, остальные восемь подписантов сделали это позже. Алексий Iфактически предал владыку Ермогена. Тому пришлось взять вину единолично на себя. Желая спасти остальных подписантов, он подал заявление с просьбой о переводе его в другую епархию. И здесь Алексий I(Симанский) еще раз предал его, потому что - как рассказывал сам Ермоген - он чуть ли ни клятвенно ему обещал, что в течение одного-двух месяцев решением Синода направит его в другую епархию, где тот станет правящим архиереем. А пока – сугубо "временно" - он отправляет его "на отдых" в Жировицкий монастырь. Это произошло в ноябре 1995 года. Фактически там, в монастыре, на положении ссыльного владыка Ермоген находился до конца жизни, там же 30 лет назад, на Благовещение, и скончался.
- По Вашим словам получается, что 1965 год был годом упущенных возможностей для объединения церковной оппозиции?
- Да, Вы правы, я готов сделать тривиальные выводы из трагических уроков новейшей церковной истории РПЦ МП. Урок первый. Внутрицерковное правозащитное движение, чтобы быть эффективным, по аналогии с правозащитным светским движением в СССР, должно быть единым и во главе с таким харизматическим лидером высокого уровня, как Андрей Сахаров или Александр Солженицын. Архиепископ Ермоген был идеальным кандидатом в такие лидеры, если бы шел, "взявшись за плуг и не оглядываясь назад". Движение вперед архиепископа Ермогена было бы достойнейшим примером для подражания среди епископов, священнослужителей, верующих. К сожалению, он им не стал…
Урок второй. Нельзя заниматься эффективной защитой прав верующих, "показывая кукиши в кармане". Оказывается, когда в 1979 году произошел мой арест – тогда, перед Олимпиадой, арестовывали почти всех правозащитников и диссидентов, - епископ Кривошеин Василий (сейчас опубликованы о нем воспоминания) протестовал по поводу моего ареста. Он много писал в Совет по делам религий, другие организации, были и еще какие-то протесты, но все равно было все келейно - не было гласности. Гласность, как показывает опыт правозащитного движения, - основное условие эффективного внутрицерковного правозащитного движения. Даже после провала акции десяти епископов, предпринятой архиепископом Ермогеном, до сих пор эта коллективная попытка епископата за всю историю со времени основания патриархии Сталиным в 1943 году оказалась единственной. Этот документ был, кстати, два года спустя предан гласности.
К сожалению, приходится об этих уроках новейшей церковной истории и правозащитного движения говорить в сослагательном наклонении. Если бы они своевременно были учтены, то история Московской патриархии могла бы пойти не столь трагическим путем, как это, к нашей печали, сложилось.
- Вы считаете, что архиепископ Ермоген совершил трагическую, непоправимую ошибку?
- К счастью, не считаю. Ровно через два года после коварной вероломной отставки и ссылки в Жировиций монастырь, 25 ноября 1967 года, в год 50-летия восстановления канонического патриаршества в Российской Церкви на Поместном соборе 1917-18 гг.,владыка Ермоген выпустил и распространил уже вместе с заявлением 10 архиереев 1965 года, текст которого не был до этого вообще нигде опубликован, историко-каноническую справку. После того, как она появилась на Западе, он приехал - это были очень редкие в то время визиты - в Москву и лично вручил ее тогдашнему управляющему делами Русской Православной Церкви Московского патриархата митрополиту Алексию (Ридигеру), нынешнему Патриарху. Тогда же владыка Ермоген признался, что гласность - "единственный путь, дающий надежду на рассмотрение вопроса". Слава Богу, что хоть спустя определенное время владыка Ермоген согласился с нашей позицией.
В этом чрезвычайно важном документе владыка Ермоген приходит к выводу о том, что несмотря на наличие благодати епископата в Московской патриархии, с канонической точки зрения этот епископат не является легитимным. То есть без проведения демократических выборов внутри Церкви, внутри епархий - на основании решений Собора 1917-18 гг. он имел в виду – назначения епископов только сверху, как это практикуется и поныне в Московской патриархии, является неканоничным. В деликатной форме архиепископ выразился так: епископат сейчас формируется у нас неканоничным порядком - назначением, чем наносится определенный ущерб каноническому достоинству Русской Церкви.
Этот документ вызвал бурю негодования. Архиереи были очень напуганы. Потому что Священный Синод и Патриарх поняли всю опасность этого страшного разоблачения. К сожалению, в общем-то, даже мы – Эшлиман и все наши друзья - в то время не обратили внимания на столь важный документ. Только сейчас его величайший смысл и справедливость дошли до нашего сознания.
Этот документ вызвал бурю негодования в Священном Синоде. Ермоген был вызван в июле 1968 года для разборок. Патриарх где-то сидел рядом в помещении, ему докладывали, так он боялся предстать перед гневными очами владыки Ермогена.
И вот, митрополит Алексий Ридигер тогда произнес "сакраментальную" фразу. Призвав на заседание Синода Ермогена, он сказал ему так: "Вред, нанесенный Вами, надо исправить, стереть, изгладить!"…
- Скажите, священник Павел Адельгейм, написав диссидентскую книгу о Церкви, за что ныне и гоним, не перенял ли эстафету канонической критики РПЦ МП "изнутри" от владыки Ермогена?
- Скрупулезный анализ канонического регресса Московской патриархии за последние годы, сделанный в труде о. Павла Адельгейма, есть продолжение дела владыки Ермогена - защиты прав верующих уже не от государства, а, как это ни парадоксально, от самого епископата, узурпирующего право верующих избирать свое священноначалие. Чем подпирается один из основных догматов Церкви - соборность. Так что исполнить пожелание нынешнего Патриарха Алексия II, высказанное 40 лет назад на заседании Священного Синода 1968 года архиепископу Ермогену - "стереть и изгладить" его великое дело, - РПЦ МП никогда не удастся.
Историк Церкви, кандидат богословия игумен ИННОКЕНТИЙ ПАВЛОВ:
"В Московском патриархате архиепископ Ермоген (Голубев) был наиболее выдающимся иерархом"
07 апреля 2008, 14:55
"Портал-Credo.Ru":
О. Иннокентий, как Вы оцениваете роль в истории русской Церкви архиепископа Ермогена (Голубева), 30-летие со дня кончины которого сегодня отмечается?
Игумен Иннокентий (Павлов): Прежде всего, я хочу поблагодарить "Портал-Сredo.Ru" и лично Льва Регельсона, который предоставил фотоматериалы, за то, что эта дата – 30-летие со дня кончины архиепископа Ермогена - была отмечена.
Хотя архиепископ Ермоген (Голубев) был иерархом Московского патриархата и, согласно нынешней патриархийной историографии, в общем, противостоял так называемым "хрущевским гонениям", тем не менее, исповедник, как видите, оказался чуждым элементом в этой системе. Неслучайно поэтому в патриархийных СМИ (я смотрел и "Седмицу.Ру", и "Православие.Ру") - эта дата никак не отмечается. Может быть, после публикаций Портала там и спохватятся, но, тем не менее, это достаточно показательно.
Несомненно, что в Московском патриархате это был наиболее выдающийся иерарх.
- Были ли Вы знакомы? Что значит это имя лично для Вас?
- Я очень сожалею, что в свое время лично с ним не познакомился, хотя у меня такая возможность была. Но на все воля Божия. Так что в 78-ом году я вместо запланированной поездки в Жировицы уже поехал в Киев, на его могилку.
То, что эта дата была отмечена, это очень знаменательно. Для меня лично эти 30 лет прошли как-то совершенно незаметно. Сегодня мне напомнили о событиях, которые были как будто только вчера, когда я еще был семинаристом.
С другой стороны, действительно, как мало, в общем-то, изменилось в духовном плане. Казалось бы, сейчас совсем другая историческая эпоха, вроде все другое...
Но важно то, что люди, которые действительно искренне исповедовали Христа, оказываются в системе Московского патриархата чуждыми элементами. Это самый главный духовный урок, который из данного юбилея следует вынести.
Беседовал Владимир Ойвин,
"Портал-Credo.Ru"
http://www.portal-credo.ru/site/?act=authority&id=939
08 апреля 2008, 13:45 Кредо Ру.
ИНТЕРВЬЮ:
Протоиерей ПАВЕЛ АДЕЛЬГЕЙМ: "Моя судьба в какой-то мере повторяет судьбу архиепископа Ермогена (Голубева), только время тогда было другое"
"Портал-Credo.Ru":
О. Павел, Вас и архиепископа Ермогена (Голубева) связывает не только жизнь, но и теперь уже история. Это
ясно из удивительной похожести в определенном смысле Ваших судеб, что хорошо видно со стороны. Владыка Ермоген вошел в историю как смелый и последовательный поборник канонической справедливости в лоне земной организации Русской Православной Церкви в непростые для нее времена. Сегодня многое изменилось: священник легитимно принимает участие в административной жизни прихода; епископ является де-юре и де-факто распорядителем церковной жизни в руководимой им епархии; в светском законодательстве оговорена не только свобода вероисповедания и невмешательство в церковные дела светской власти, но и особая традиционность православия в России. Однако Вы более, чем через полсотни лет, во многом повторяете тот же путь, прилагая те же усилия, что полагал во славу Божию и во благо Церкви владыка Ермоген. То есть, тоже вновь и вновь напоминаете "сильным мира сего" о необходимости соблюдать ими же установленные законы. Так что же изменилось и что осталось прежним после того, как Русской Православной Церкви ничто уже не стало мешать исполнять свой долг перед Богом и людьми?
Протоиерей Павел Адельгейм:
Судьба детей нередко повторяет судьбу родителей. Владыка Ермоген стал моим "родителем" в священство в 1959 г. Моя судьба в какой-то мере повторяет его судьбу, только время тогда было другое.
Так случилось, что преследование владыки началось со строительства кафедрального собора в 1958 году, а завершилось пожизненным заточением в Жировицком монастыре. Тогда инициатором гонений была советская власть, а исполнительницей злой воли - церковная власть. Владыка сказал мне: "Митрополит Никодим меня обманул. Я поверил ему".
Никодим обманул, выполняя желание Совета по делам религий. В результате архиерейского обмана Церковь лишилась своего верного служителя, проповедника, инициативного и деятельного администратора. Владыка Ермоген умел сочетать верность своей совести с добрым свидетельством от внешних, берёг достоинство православного епископа и авторитет Церкви. Владыка не совершал нравственно сомнительных поступков, хранил Предание (с большой и маленькой буквы). Его церковная позиция всегда была отчётливой и очевидной, как для внешних, так и для своих, которые далеко не во всём его поддерживали, во многом противодействовали и откровенно предавали, как видим по итогам его жизни. Память о нём стёрлась в МП.
Сомневаюсь, что официальная печать вспомнит имя подвижника и исповедника в дни юбилея. Такие имена нынче не в моде.
После сказанного мне неудобно обращать внимание к собственной персоне. Масштаб не тот, хотя судьбы похожи. Меня осудили и посадили тоже после строительства нового храма в 1968 году. Владыка провёл в лагерях восемь лет, а я сидел всего три года, правда, ногу потерял и освободился инвалидом. После освобождения с трудом получил место служения и снова ввязался в борьбу с уполномоченным за возможность прихода существовать на основе правовых норм, установленных законом. В советской стране "иметь право" не означало "возможность им пользоваться". То же мы видим в современной церковной жизни. "Сильным мира сего" стал епископ. Как прежде безбожники, так и он злоупотребляет властью, нарушает церковные законы, преследует, мстит и ненавидит.
Горе тем, кто встанет у него на пути во имя христианских и человеческих ценностей: Евангелия, Вселенских правил, этики и совести. Раздавит, как танк, и не оглянется.
При советской власти иерархи говорили: "Нам не позволено, и мы смиряемся". Прошло двадцать лет, выросло два новых поколения. Теперь церкви многое позволено, она пользуется силовой и финансовой поддержкой государства. МП занимает привилегированное положение среди всех конфессий РФ и говорит о 80% православных. За 20 лет свободной проповеди очевидны количественные успехи, хуже с качественными. Мы видим массу сект и других конфессий, которые пользуются успехом в обществе. Множество колдунов и экстрасенсов, возрождаются языческие культы вплоть до сатанизма, масса оккультной литературы наполняет прилавки. Распадается институт семьи, растёт преступность, усугубляются общественные пороки. Об этом трубят СМИ, ставя под вопрос влияние Церкви на молодёжь, интеллигенцию и простой народ. Церковь не сумела удовлетворить духовные запросы общества и стать нравственным маяком. Внешняя пышность богослужения и роскошь личного быта часто прикрывают духовное убожество и безразличие носителей высокого сана. Роскошь диссонирует с нищетой сельского духовенства и его паствы. Разве не то же самое обличали библейские пророки, а в начале новой эры Сам Господь Иисус Христос? Здесь напрашиваются ещё более глубокое сходство и более страшные параллели. Нравственные требования апостол Павел, в первую очередь, адресует епископу: "Образ буди верным житием, любовью, духом, верой, чистотой". Именно епископ призван быть образом Христа, не превращаться в его вольных и невольных гонителей: Каиафу, Анну, Пилата и прочих врагов Христа.
Вы спрашиваете: "Что же изменилось, если "сильным мира сего" приходится по-прежнему напоминать о необходимости соблюдать ими же установленные законы, когда РПЦ никто не мешает исполнять свой долг?"
Изменились "сильные мира сего".
Епископы стали "сильными мира сего". Были безбожники, стали епископы. Правосознание не выросло, христианская совесть не сформировалась. Иссякла любовь, не доросли до благодарности, замкнулись на потребительстве и насилии. И по-прежнему актуально звучат пророческие слова: "Так говорит Господь Бог: горе пастырям, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец закалали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и сделались пищею всякому зверю полевому. Блуждают овцы мои по всем горам, и никто не ищет их. Пастыри, выслушайте слово Господне. Живу Я! Говорит Господь Бог; за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря остались овцы Мои пищею всякого зверя полевого, а пастыри не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя. Так говорит Господь Бог: вот, – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, Я и не дам им более пасти овец, и не будут более пасти себя самих, и исторгну овец из челюстей их. Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их. Будут пастись на тучной пажити, на горах Израилевых. Я буду пасти овец Моих, и буду покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся отыщу, и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по правде" (Иез.34, 2-16).
- Вы, как и владыка Ермоген, в защите интересов Церкви избрали путь гласности, апеллируя не только к совести, но, в основном, - к материи права. Однако обе эпохи - "хрущовская" и нынешняя - все более зримо объединены общим признаком подмены права произволом. Во времена владыки это был административный произвол безбожников при наличии лицемерно-демократичного закона. Сегодня это произвол коррупции, не просто пронизывающей все формальные правоотношения, но все более их вытесняющей. Таким образом, сегодня апеллирование к категориям права и к закону не менее непопулярно, чем в 60-е - 70-е годы советской власти. Почему Вы тоже выбрали именно этот путь?
- Вы правы, Владыка апеллировал к совести и праву. Но не искал гласности и опасался её. В то время за гласность многие дорого заплатили прежде, чем она стала действенной.Традицию административного произвола советской власти продолжает произвол епископа, не считающегося с церковными правилами и этикой. Обращаясь к епископу, бесперспективно апеллировать к церковному праву или его совести. В церковной жизни действует прежний советский принцип: живи не по законам, а как прикажет епископ. Принцип архиерейского волюнтаризма стал принципом епархиальной жизни.
Епископ может нарушать Устав РПЦ, Вселенские каноны, литургические традиции. Его нарушения останутся "незамеченными", чтобы не портить отношений и не ронять честь мундира. Сотни обращений к епископу останутся безответными. Когда епископу нечего возразить, он употребляет посох: на слова отвечает ударом. Епископ не хочет знать, что ответил Христос архиерейскому слуге, ударившему Его по щеке. В наше время гласность не имеет той силы, которая останавливала произвол советского чиновника. Произвол епископа гласностью не остановить. Когда я писал "Догмат о Церкви", у меня были надежды на диалог. Теперь я понимаю тщетность таких надежд и говорю, потому что нельзя не говорить: Бог не велит молчать. Истина имеет свою судьбу. Неважно, кто сказал и что с ним стало. Епископ Евсевий меня, конечно, дожуёт. Противостоять его насилию можно только силой духа. "Несть наша брань против плоти и крови, но к началом и ко властем и миродержителем тьмы века сего, духовом злобы поднебесной" (Еф.6, 12). Этика ограничивает методы христианского сопротивления: "Не знаете, какого вы духа - говорит Христос ученикам, предложившим свести огонь с неба на самарян - Сын Человеческий пришёл не погублять души человеческие, а спасать" (Лк.9,54).
Святые мученики противостояли римскому праву и силе. Они победили Рим, не взяв в руки оружие. Они умирали, не убивая, и одержали победу, омытую собственной кровью, ибо верили в жизнь вечную. Победа имела нравственное значение. Каждый мученик осуществил свою любовь и верность Христу, чтобы "в Его славе вечно царствовать". Во-вторых, кровь мучеников стала семенем христианства. Наша надежда основана не на политических стратегии и тактике. Мы веруем, что Бог может чудом совершить то, чего ожидать невозможно. Мы должны свидетельствовать, не думая о результате. Наше дело свидетельствовать, а побеждает Бог.
- Не хочется делать акцент на психологии взаимоотношений между людьми, которые по-разному ориентированы в морально-этическом отношении. Однако необъяснимая на беглый взгляд неприязнь к Вам правящего архиерея, которая вполне конкретно объясняется давно знающими вас людьми... - не в ней ли вся причина дошедших до полного абсурда претензий к Вам со стороны митрополита Евсевия? Ведь сегодня даже весьма далекие от церковной жизни люди указывают на откровенную искусственность обвинений в Ваш адрес, выставляющих в неадекватном свете самого епархиального архиерея.
- У христиан может быть разная психология, но не может быть разного этического типа. Христианская этика только одна. Христос её заповедал, и нам остаётся ей следовать, если называем себя христианами. Если мы выбираем другой тип этики, мы выпадаем из христианства. У меня не было ни одной беседы с епископом на богословские, нравственные, канонические или иные принципиальные темы. Такую беседу епископ всегда пресекает.
Мы обязаны учить народ христианскому поведению словом и собственной жизнью. Епископу принадлежит первое слово в свидетельстве и первый пример. В реальности так бывает не всегда.
Антипатия, которую выразил мне архиепископ Евсевий при первой встрече, выросла за прошедшие 15 лет в жгучую ненависть, снедающую его. Утратив чувство реальности в наших отношениях, он мстит мне многократно не за конкретную вину, а просто из неутолимой жажды мести. Мне искренне жаль его, хотя иногда не удерживаюсь от возмущения и осуждения. Не моё дело указывать епископу, как ему жить. Однако когда он издаёт против меня клеветнический Указ №7 от 22.02.08, я вынужден свидетельствовать о клевете, невзирая на Лицо. Для того Вселенская Церковь учредила суд. В РПЦ МП суд не может восстановить порядок, поскольку епископ не подлежит суду, вопреки всему строю канонической жизни Церкви. Пока епископ приватизирует Божественную власть в церкви (См. Положение, ст.2, 1), а клирики и миряне лишены всех прав, никакие перспективы возрождения церковной жизни не просматриваются. Церковная жизнь будет угасать, пока епископы не вернутся к каноническим традициям Вселенского Православия.
- Вероятно, не ошибусь, предположив, что главную тревогу у Вас вызывают все же судьба школы и перспектива существования самого прихода, нуждающегося в окормлении, а не в нормированном количестве "отслуженных" Всенощных и Литургий. Какие Вы видите в этом смысле риски и насколько они реальны?
- Конечно, меня тревожит судьба школы и перспектива существования самого прихода. Школа имеет две перспективы, к сожалению, обе печальные. Если школа выживет, она утратит прежний дух и атмосферу семьи. Это будет новое учреждение с новыми отношениями. Возникнет новый педагогический коллектив с новым духом и содержанием.
Новое руководство считает ненужной библиотеку, музыкальные и богословские дисциплины, хотя жаждет использовать детей для богослужебного пения. У него пока нет собственной концепции школы и её задачи. Очевидно лишь, что личной заинтересованности в школе оно не имеет. Школу нужно сохранить для галочки в епархиальном отчёте. Но школа не сможет существовать для такой цели. Она распадётся. У митрополита Евсевия был такой опыт с "Классической гимназией". Он её пропагандировал, но не помогал деньгами, не заботился о духовном окормлении. Священник бывал там раз в один-два месяца со случайной беседой, и "классическая гимназия" умерла бесповоротно, хотя при её ликвидации было сказано много слов о сохранении и возрождении. Та же участь ждёт православную школу регентов, которую у меня отняли. Митрополит Евсевий её разрушит. Вопрос только в сроках.
Такая же судьба медленного запустения ждёт Мироносицкий приход. Это можно предсказать наверняка. Ушёл замечательный хор, получивший высокие оценки в этом году за выступление в Петербургском Доме композиторов. Некому проповедовать. Новый настоятель не может говорить проповеди. Богослужение утратило горение, стало вялым и не сохраняет уставную структуру. Социальная работа умерла. Библейские чтения тоже закончатся с моим уходом. Уничтожение библиотеки лишит прихожан возможности брать для чтения церковную литературу.
В приходе иссякнет живая жизнь. Всё ограничится обрядом: формальными действиями и невнятным текстом (у настоятеля плохая дикция и говорит очень тихо). Понемногу разбегутся прихожане.
- Если вспомнить о масштабных инициативах по защите интересов Церкви владыкой Ермогеном, то, несмотря на их огромную значимость, достаточно широкую известность они получили лишь спустя много лет. Однако тогда, в самый острый момент, они не оказались достаточно эффективными, в том числе оттого, что из множества православных мирян, священников и епископов владыку поддержали лишь несколько человек. Насколько сознательны и активны верующие миряне и Ваши собратья сегодня? Можно ли считать, что, например, приход Вашего храма достаточно зрел, сознателен и устойчив в вере, чтобы отличать служение Господу от шельмования верующих?
- Масштабные инициативы Владыки Ермогена не состоялись, споткнувшись о косность и противодействие других иерархов. Владыка Ермоген сделался укором для их ленивой совести. Поддержали его всего два-три архиерея. Много было сочувствующих среди мирян и священников, но они лишены всякой инициативы в Церкви и ничего не могут делать без епископа. Народ Божий может только терпеть и молчать. Устав РПЦ не определил для мирян место в Церкви. Как можно оценить их место в Церкви, если неизвестно, кто они для РПЦ? Устав РПЦ знает "прихожан". Им определены обязанности, но Устав не предоставляет им права. По советской терминологии это "лишенцы". Возможно, вы называете прихожан "мирянами" и "христианами"? Как ни называй, они утратили субъектность и стали в храме объектами, на уровне аналоев, подсвечников и прочей утвари. Их перестали чтить, как продолжение иконостаса, т.е. живые иконы, которым в храме воздаётся каждение. Их роль свелась к ожидаемой от них "лепте". Прихожане оказались исключёнными из церковного бытия. Согласно Уставу РПЦ, в отличие от подсвечников, они не числятся даже в инвентарной описи. Их место занимает неизвестно откуда взявшаяся "десятка" - приходское собрание. Мирянам-прихожанам не оставлено в церкви ни места, ни голоса. Народ безмолвствует, и клир молчит. Их творчество, энергия, любовь, необходимые для служения Христу и ближним, может осуществиться только за пределами храма. Там они могут осознать себя христианами. В этих условиях труднее быть христианином, чем во времена гонений на Церковь. В этих условиях, объяснимых во времена атеизма и совершенно непонятных теперь, миряне в Церковь допущены в качестве гостей, а не домочадцев. У них много проблем, которыми Церковь не интересуется и не занимается на своих соборах. Миряне покинуты Церковью. Их духовный потенциал не востребован.
Они рады бы участвовать в жизни Церкви, они спрашивают: чем мы можем помочь?
Епископ не отвечает на письма, не принимает для беседы. Их удел - презрение Владыки.
Больно смотреть на отношение архиерея к клирикам и мирянам.
Беседовал Михаил Ситников
для "Портала-Credo.Ru"
http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=61772&topic=571
08 апреля 2008, 19:10
КОММЕНТАРИЙ ДНЯ:
Престол в катакомбах. Архиепископ Ермоген пытался отстоять минимальную свободу Церкви в рамках "выполнения советских законов". Последние годы показали, что свобода эта определяется не только внешними обстоятельствами…
Жизнь Церкви, как и человеческая жизнь, исполнена знаков, смысл которых чаще всего постигается "в назидание" – то есть тогда, когда своевременно не понятые предзнаменования обернулись уже неким опытом. Из этого не стоит делать поспешных выводов о "разработке технологии" пророческого прогнозирования событий через систематизацию таких предзнаменований. Они всегда останутся явлением мистическим, рациональной систематизации не поддающимся. Они как бы подчеркивают, выделяют жирным шрифтом в курсиве истории то, на что следует обратить особое внимание…
Две знаковые фигуры новейшей истории Русской Церкви – первый после 200-летнего перерыва и последний законно избранный Патриарх, святитель Тихон (Белавин), и последний архиерей РПЦ МП, еще сохранявший способность обличать безбожную власть, архиепископ Ермоген (Голубев), - скончались в один и тот же день, на Благовещение. Земная жизнь св. Тихона оборвалась, как полагают, не без помощи большевицких "специалистов" в 1925 году, а архиепископа Ермогена – в 1978-м. Оба иерарха окончили свою жизнь в заточении, хоть его условия, да и исторические с каноническими обстоятельства времени были разными: святой Патриарх - в Донском монастыре, "сергианский" архиепископ – в Жировицском монастыре. Патриарха формально заточила светская власть, а архиепископа – своя же Московская патриархия, которая к тому моменту была уже практически неотличима от светской власти. Кончину одного отметил немедленным присвоением четырех тысяч церковных денег чекист Евгений Тучков, кончину другого – двухнедельной задержкой разрешения похоронить его на родине. Оба встали на пути осквернителей Имени Христова – брутальных большевиков эпохи военного коммунизма и их более респектабельных последователей, окончательно предавших Церковь в услужение кесарю.
Тридцатилетие кончины владыки Ермогена в 2008 году совпадает с 83-й годовщиной памяти святителя Тихона. То есть, до столетия уничтожения Православной Российской Церкви осталось чуть меньше 20 лет, а до столетия учреждения в 1943 году Московской патриархии – всего 35.
Все эти даты и сроки, которые могут показаться на первый взгляд не важными и вовсе необязательными, говорят о многом. Прежде всего, о том, что все ключевые события церковной истории, определившие нынешнее состояние религиозной жизни в России, произошли за ничтожный в масштабах истории срок - всего лишь за время жизни пары поколений. (Менее чем через год после кончины Патриарха Тихона 30-летний архимандрит Ермоген (Голубев) был избран настоятелем Киево-Печерской Лавры.) Но одновременно этот срок вместил в себя так много, что кажется: пути назад нет, все мосты сожжены, торжество пути, избранного когда-то митрополитом Сергием окончательно и незыблемо, а церковная структура, созданная в 1943 году, крепка как никогда, и монополия ее сомнению не подлежит.
Вероятно, в данной ситуации мы наблюдаем такой временно установившийся парадокс, как "справедливость несправедливости". Потому что, если межрелигиозные отношения в едином поликонфессиональном обществе доходят до такой стадии, когда одна конфессия монополизирует право на веру, то это несправедливо. Но то обстоятельство, что в результате многолетнего обслуживания то одной, то другой, то третьей и последующих политических тенденций некая религиозная организация оказывается страдающей той же болезнью, что и деградирующая светская культура, то это справедливо. Само собой, что эта парадоксальная ситуация является по своей природе крайне неустойчивой, и будет существовать лишь постольку, поскольку ее наличие гарантируется извне. Теми персоналиями и коррумпированными институциями, жизнеспособность которых напрямую зависит от новых политических тенденций, которые, в свою очередь, неизбежны, так как того требует необходимость выживания страны.
Думается, что очень неслучайно 30-летие памяти архиепископа Ермогена совпадает сегодня с новой волной осмысления состояния и роли Православной Церкви в жизни России и степени соответствия понятию Церкви ряда российских религиозных организаций, апеллирующих к исключительному наследованию ими традиций уничтоженной в начале ХХ века большевизмом Православной Российской Церкви. Разные мнения по этому вопросу в ближайшее время вряд ли потеряют свою актуальность, разрешившись в какое-то одно – это прерогатива будущих историков. Но прецедент выступления в защиту Церкви архиепископа Ермогена относится не к проблемам Православия, а к внутриорганизационным проблемам Московской патриархии, как кадровой клерикальной структуры, в его время только встраивавшейся в заготовленную ей антирелигиозным режимом матрицу. Поэтому сегодня, когда в отличие от плохо кончившего "советского строительства" в СССР "строение" РПЦ МП можно считать завершенным, самое время вспомнить об опасениях покойного владыки – единственного во всей иерархии советского времени вспомнившего, что номинальное выживание церковной организации в ущерб Церкви может привести только к глумлению над Христом.
Интересная тема в связи с этим обсуждалась в кулуарах некоего государственного учреждения, имеющего прямое отношение к российским религиозным организациям. По поводу пресловутого "письма десяти", в котором были сформулированы требования тогда еще епископа Ермогена, было высказано сомнение в соответствии самого предмета требований организационным основам христианской Церкви. На первый взгляд, и в самом деле нормы большевицкого законодательства, при которых все права по распоряжению церковным имуществом и финансами находятся в руках выборного органа, состоящего из прихожан, а священник лишь нанимается верующими, могут быть восприняты как едва ли не возврат к апостольским временам. И все бы хорошо, если ни циничное издевательство над Церковью, которое было заранее заложено самим фактом изготовления большевиками такого закона, при котором Церковь могла выживать только в пародийном виде. Клир ее должен был либо обманывать мирян ради обеспечения формального благоденствия религиозной организации, либо вступать в конфликт с властью, защищая Церковь.
Архиепископ Еромоген оказался первооткрывателем третьего пути. Пути не формального, а фактического отделения Церкви от государства, превращения ее в действительно самостоятельную религиозную организацию на основе того самого законодательства, которое государство создало для ее унижения и разложения. Для того, чтобы его преждевременное по тем временам (да и по нынешним!) открытие принесло свои плоды, от церковного руководства и иерархов ожидалась лишь такая "малость", как вера Богу и преданность самой Церкви. И это не вина конкретных архиереев-"сергиан", отказывавшихся позже от поддержки законного обращения и нравственного пути, предложенного владыкой Ермогеном, а очередной урок, данный Церковью в назидание своим членам на будущее. Если угодно, этот знак свидетельствует о том, что Русская Церковь вовсе не в блеске куполов и многомиллионных церковно-государственных проектах.
Что Престол ее и по сей день, в сущности, в катакомбах.
Михаил Ситников,
для "Портала-Credo.Ru"
КРЕДО РУ. Четверг, 03 Апреля 2008 г. 20:35
ИНТЕРВЬЮ:
Клирик Апостольской Церкви о. ГЛЕБ ЯКУНИН:
"Пожелание нынешнего Патриарха, высказанное 40 лет назад архиепископу Ермогену - "стереть и изгладить" его великое дело, - никогда не исполнится".
"Портал-Credo.Ru": 7 апреля, в церковный праздник Благовещения, исполняется 30 лет со дня кончины архиепископа Ермогена (Голубева). Знаменательно, что это и годовщина смерти святого Патриарха Тихона. Они умерли в один день, как раз на Благовещение, с разницей в 53 года. При этом архиепископ Ермоген, отчасти продолживший подвиг весьма почитаемого им Патриарха, был рукоположен в священный сан именно Патриархом Тихоном.
Архиепископ Ермоген (Голубев) известен как практически единственный архиерей-диссидент за всю историю РПЦ МП, воссозданной Сталиным в 1943 году. О церковно-правозащитной деятельности архиепископа Ермогена в прессе, тем более - церковной, сохранилось весьма мало информации. Нынешняя годовщина его кончины в монастырском заточении тоже вряд ли будет замечена каким-нибудь из столь многочисленных ныне церковных СМИ.
Известно, что открытое письмо священников Николая Эшлимана и Глеба Якунина появилось почти одновременно с "Заявлением десяти архиереев" во главе с архиепископом Ермогеном, направленным в адрес Патриарха Алексия Первого. В этом "Заявлении десяти" выражался протест против подготовленного Советом по делам РПЦ решения "внезапного" Архиерейского Собора РПЦ МП 1961 года, приведшего к большому расстройству церковно-приходской жизни, в результате которого настоятели храмов, священнослужители вообще, лишались права вмешиваться в финансово-хозяйственные дела приходов, в которых они служили.
В связи с этим вопрос. Очевидно, Вы были знакомы с архиепископом Ермогеном и с обстоятельствами появления его заявления. Как Вы познакомились? Почему в 1965 году, с небольшим перерывом, появилось сразу два церковных правозащитных документа от различных групп подписантов, что мешало Вам объединиться?
Священник Глеб Якунин: Действительно, я хорошо знал владыку Ермогена. Я познакомился с ним летом 1963 году. Подходя к решетчатым воротам резиденции Патриарха Алексия I в Чистом переулке, я увидел архиерея, вышедшего из дверей патриаршего корпуса. В этот момент он повернулся ко мне. Я еще стоял за воротами. Его внешность произвела на меня неизгладимое впечатление. Чисто-белые, седые, с желтизной, густые волосы и борода, поразительно молодое, энергичное, одухотворенное лицо и выразительный взгляд.
Это было время, когда Ермоген после Омскойкафедры был назначен в Калужскую епархию. Владыка Ермоген был известен как выдающийся архиерей, сумевший в разгар "хрущевских гонений", в начале 60-х годов, в Ташкентской епархии не только не закрыть ни одного храма (это уникальный случай в жизни РПЦ МП той эпохи), но, наоборот,прославиться ремонтом и строительством множества храмов. Во всех епархиях, где он служил - не только в Ташкенте, но и в Омске, и в Калуге. Он был прославлен как настоящий храмостроитель.
У него была блестящая биография -в 1931 году он был приговорен к расстрелу, замененному затем на 10 лет ссылки. Это был подлинный исповедник Церкви с Божиим даром харизматического лидера. Он привлекал духовно чутких людей, которые надеялись, что он сплотит верующих и возглавит движение церковного возрождения, которое в этот момент, во времена "хрущевской оттепели" – было под большим вопросом. В отношении Церкви оттепели не было, а были заморозки. Но ожидание этого возрождения многими служителями и мирянами – ожидание весны, оттепели - было живым огнем веры во многих сердцах.
В Москве у меня и о. Николая Эшлимана было несколько случайных встреч с владыкой Ермогеном. Мы виделись у верующей по имени Елена, которая трудилась в то время за свечным ящиком в храме святителя Николая в Хамовниках. А затем я лично, иногда с о. Николаем, иногда с другими единомышленниками, ездил на встречи с владыкой Ермогеном уже в Калугу, в его епархиальное управление. Главной целью наших встреч с владыкой Ермогеном была попытка убедить его возглавить оппозиционное движение в Русской Православной Церкви, сделать его более широким и представительным.
К сожалению, как признался мне владыка Ермоген в одной из бесед, он считал нас с Эшлиманом и нашими друзьями слишком "радикальными". Он сказал, что почитает путь Александра Меня. Он хотел действовать, не выходя за рамки Московской патриархии.
Идея заявления 10 архиереев, как подробно и откровенно рассказывал Ермоген, была искренне поддержана Алексием I. Я хорошо помню, что он выступил с надеждой, с пафосом… Действительно, Алексий его любил и к нему очень хорошо относился, с большим интересом с ним встречался и выслушивал его позицию, о которой он рассказывал. Но я оказался более "прозорливым": я предупредил владыку Ермогена, что Алексий отречется от него, откажет ему в поддержке, как только Совет по делам религий ответит на заявление архиереев гневно. И вот, как видим, так и случилось. Мое скептическое отношение к собиранию архиерейских подписей я высказал в беседе с архиепископом Новосибирским Павлом (Голышевым), который был одним из десяти подписантов этого документа. Он неожиданно зашел ко мне - я даже растерялся от такого визита. Как раз в это же время происходил сбор подписей архиереев. Владыка Павел выразил свое скептическое отношение к этому мероприятию и, к сожалению, тоже оказался "пророком". Он предсказал, что в ответ на заявление епископов последует очень бурная и злобная реакция и надо готовиться к гонениям на подписантов.
Я спросил владыку Павла, готов ли он, как правящий архиерей, идти на разрыв и отделение от Московской патриархии, если на заявителей обрушатся гонения и прещения. На что он ответил с огромным энтузиазмом, что он лично готов, но один он пойти не сможет, а вот если Ермоген решится, то он будет ему верен и пойдет с ним до конца. Но как раз от Ермогена такой готовности ожидать не приходилось…
- Отец Глеб, известно, что большинство архиереев, подписавших письмо, затем отреклись от этого заявления. Фактически владыка Ермоген взял всю вину на себя. Он попросил после беседы с Патриархом Алексием I перевести его в другую епархию. Вы можете подтвердить эти сведения?
- Да, подписантов просто заставили снять свои подписи с документа. Двое сразу отмежевались, остальные восемь подписантов сделали это позже. Алексий Iфактически предал владыку Ермогена. Тому пришлось взять вину единолично на себя. Желая спасти остальных подписантов, он подал заявление с просьбой о переводе его в другую епархию. И здесь Алексий I(Симанский) еще раз предал его, потому что - как рассказывал сам Ермоген - он чуть ли ни клятвенно ему обещал, что в течение одного-двух месяцев решением Синода направит его в другую епархию, где тот станет правящим архиереем. А пока – сугубо "временно" - он отправляет его "на отдых" в Жировицкий монастырь. Это произошло в ноябре 1995 года. Фактически там, в монастыре, на положении ссыльного владыка Ермоген находился до конца жизни, там же 30 лет назад, на Благовещение, и скончался.
- По Вашим словам получается, что 1965 год был годом упущенных возможностей для объединения церковной оппозиции?
- Да, Вы правы, я готов сделать тривиальные выводы из трагических уроков новейшей церковной истории РПЦ МП. Урок первый. Внутрицерковное правозащитное движение, чтобы быть эффективным, по аналогии с правозащитным светским движением в СССР, должно быть единым и во главе с таким харизматическим лидером высокого уровня, как Андрей Сахаров или Александр Солженицын. Архиепископ Ермоген был идеальным кандидатом в такие лидеры, если бы шел, "взявшись за плуг и не оглядываясь назад". Движение вперед архиепископа Ермогена было бы достойнейшим примером для подражания среди епископов, священнослужителей, верующих. К сожалению, он им не стал…
Урок второй. Нельзя заниматься эффективной защитой прав верующих, "показывая кукиши в кармане". Оказывается, когда в 1979 году произошел мой арест – тогда, перед Олимпиадой, арестовывали почти всех правозащитников и диссидентов, - епископ Кривошеин Василий (сейчас опубликованы о нем воспоминания) протестовал по поводу моего ареста. Он много писал в Совет по делам религий, другие организации, были и еще какие-то протесты, но все равно было все келейно - не было гласности. Гласность, как показывает опыт правозащитного движения, - основное условие эффективного внутрицерковного правозащитного движения. Даже после провала акции десяти епископов, предпринятой архиепископом Ермогеном, до сих пор эта коллективная попытка епископата за всю историю со времени основания патриархии Сталиным в 1943 году оказалась единственной. Этот документ был, кстати, два года спустя предан гласности.
К сожалению, приходится об этих уроках новейшей церковной истории и правозащитного движения говорить в сослагательном наклонении. Если бы они своевременно были учтены, то история Московской патриархии могла бы пойти не столь трагическим путем, как это, к нашей печали, сложилось.
- Вы считаете, что архиепископ Ермоген совершил трагическую, непоправимую ошибку?
- К счастью, не считаю. Ровно через два года после коварной вероломной отставки и ссылки в Жировиций монастырь, 25 ноября 1967 года, в год 50-летия восстановления канонического патриаршества в Российской Церкви на Поместном соборе 1917-18 гг.,владыка Ермоген выпустил и распространил уже вместе с заявлением 10 архиереев 1965 года, текст которого не был до этого вообще нигде опубликован, историко-каноническую справку. После того, как она появилась на Западе, он приехал - это были очень редкие в то время визиты - в Москву и лично вручил ее тогдашнему управляющему делами Русской Православной Церкви Московского патриархата митрополиту Алексию (Ридигеру), нынешнему Патриарху. Тогда же владыка Ермоген признался, что гласность - "единственный путь, дающий надежду на рассмотрение вопроса". Слава Богу, что хоть спустя определенное время владыка Ермоген согласился с нашей позицией.
В этом чрезвычайно важном документе владыка Ермоген приходит к выводу о том, что несмотря на наличие благодати епископата в Московской патриархии, с канонической точки зрения этот епископат не является легитимным. То есть без проведения демократических выборов внутри Церкви, внутри епархий - на основании решений Собора 1917-18 гг. он имел в виду – назначения епископов только сверху, как это практикуется и поныне в Московской патриархии, является неканоничным. В деликатной форме архиепископ выразился так: епископат сейчас формируется у нас неканоничным порядком - назначением, чем наносится определенный ущерб каноническому достоинству Русской Церкви.
Этот документ вызвал бурю негодования. Архиереи были очень напуганы. Потому что Священный Синод и Патриарх поняли всю опасность этого страшного разоблачения. К сожалению, в общем-то, даже мы – Эшлиман и все наши друзья - в то время не обратили внимания на столь важный документ. Только сейчас его величайший смысл и справедливость дошли до нашего сознания.
Этот документ вызвал бурю негодования в Священном Синоде. Ермоген был вызван в июле 1968 года для разборок. Патриарх где-то сидел рядом в помещении, ему докладывали, так он боялся предстать перед гневными очами владыки Ермогена.
И вот, митрополит Алексий Ридигер тогда произнес "сакраментальную" фразу. Призвав на заседание Синода Ермогена, он сказал ему так: "Вред, нанесенный Вами, надо исправить, стереть, изгладить!"…
- Скажите, священник Павел Адельгейм, написав диссидентскую книгу о Церкви, за что ныне и гоним, не перенял ли эстафету канонической критики РПЦ МП "изнутри" от владыки Ермогена?
- Скрупулезный анализ канонического регресса Московской патриархии за последние годы, сделанный в труде о. Павла Адельгейма, есть продолжение дела владыки Ермогена - защиты прав верующих уже не от государства, а, как это ни парадоксально, от самого епископата, узурпирующего право верующих избирать свое священноначалие. Чем подпирается один из основных догматов Церкви - соборность. Так что исполнить пожелание нынешнего Патриарха Алексия II, высказанное 40 лет назад на заседании Священного Синода 1968 года архиепископу Ермогену - "стереть и изгладить" его великое дело, - РПЦ МП никогда не удастся.
Историк Церкви, кандидат богословия игумен ИННОКЕНТИЙ ПАВЛОВ:
"В Московском патриархате архиепископ Ермоген (Голубев) был наиболее выдающимся иерархом"
07 апреля 2008, 14:55
"Портал-Credo.Ru":
О. Иннокентий, как Вы оцениваете роль в истории русской Церкви архиепископа Ермогена (Голубева), 30-летие со дня кончины которого сегодня отмечается?
Игумен Иннокентий (Павлов): Прежде всего, я хочу поблагодарить "Портал-Сredo.Ru" и лично Льва Регельсона, который предоставил фотоматериалы, за то, что эта дата – 30-летие со дня кончины архиепископа Ермогена - была отмечена.
Хотя архиепископ Ермоген (Голубев) был иерархом Московского патриархата и, согласно нынешней патриархийной историографии, в общем, противостоял так называемым "хрущевским гонениям", тем не менее, исповедник, как видите, оказался чуждым элементом в этой системе. Неслучайно поэтому в патриархийных СМИ (я смотрел и "Седмицу.Ру", и "Православие.Ру") - эта дата никак не отмечается. Может быть, после публикаций Портала там и спохватятся, но, тем не менее, это достаточно показательно.
Несомненно, что в Московском патриархате это был наиболее выдающийся иерарх.
- Были ли Вы знакомы? Что значит это имя лично для Вас?
- Я очень сожалею, что в свое время лично с ним не познакомился, хотя у меня такая возможность была. Но на все воля Божия. Так что в 78-ом году я вместо запланированной поездки в Жировицы уже поехал в Киев, на его могилку.
То, что эта дата была отмечена, это очень знаменательно. Для меня лично эти 30 лет прошли как-то совершенно незаметно. Сегодня мне напомнили о событиях, которые были как будто только вчера, когда я еще был семинаристом.
С другой стороны, действительно, как мало, в общем-то, изменилось в духовном плане. Казалось бы, сейчас совсем другая историческая эпоха, вроде все другое...
Но важно то, что люди, которые действительно искренне исповедовали Христа, оказываются в системе Московского патриархата чуждыми элементами. Это самый главный духовный урок, который из данного юбилея следует вынести.
Беседовал Владимир Ойвин,
"Портал-Credo.Ru"
http://www.portal-credo.ru/site/?act=authority&id=939
08 апреля 2008, 13:45 Кредо Ру.
ИНТЕРВЬЮ:
Протоиерей ПАВЕЛ АДЕЛЬГЕЙМ: "Моя судьба в какой-то мере повторяет судьбу архиепископа Ермогена (Голубева), только время тогда было другое"
"Портал-Credo.Ru":
О. Павел, Вас и архиепископа Ермогена (Голубева) связывает не только жизнь, но и теперь уже история. Это
ясно из удивительной похожести в определенном смысле Ваших судеб, что хорошо видно со стороны. Владыка Ермоген вошел в историю как смелый и последовательный поборник канонической справедливости в лоне земной организации Русской Православной Церкви в непростые для нее времена. Сегодня многое изменилось: священник легитимно принимает участие в административной жизни прихода; епископ является де-юре и де-факто распорядителем церковной жизни в руководимой им епархии; в светском законодательстве оговорена не только свобода вероисповедания и невмешательство в церковные дела светской власти, но и особая традиционность православия в России. Однако Вы более, чем через полсотни лет, во многом повторяете тот же путь, прилагая те же усилия, что полагал во славу Божию и во благо Церкви владыка Ермоген. То есть, тоже вновь и вновь напоминаете "сильным мира сего" о необходимости соблюдать ими же установленные законы. Так что же изменилось и что осталось прежним после того, как Русской Православной Церкви ничто уже не стало мешать исполнять свой долг перед Богом и людьми?Протоиерей Павел Адельгейм:
Судьба детей нередко повторяет судьбу родителей. Владыка Ермоген стал моим "родителем" в священство в 1959 г. Моя судьба в какой-то мере повторяет его судьбу, только время тогда было другое.
Так случилось, что преследование владыки началось со строительства кафедрального собора в 1958 году, а завершилось пожизненным заточением в Жировицком монастыре. Тогда инициатором гонений была советская власть, а исполнительницей злой воли - церковная власть. Владыка сказал мне: "Митрополит Никодим меня обманул. Я поверил ему".
Никодим обманул, выполняя желание Совета по делам религий. В результате архиерейского обмана Церковь лишилась своего верного служителя, проповедника, инициативного и деятельного администратора. Владыка Ермоген умел сочетать верность своей совести с добрым свидетельством от внешних, берёг достоинство православного епископа и авторитет Церкви. Владыка не совершал нравственно сомнительных поступков, хранил Предание (с большой и маленькой буквы). Его церковная позиция всегда была отчётливой и очевидной, как для внешних, так и для своих, которые далеко не во всём его поддерживали, во многом противодействовали и откровенно предавали, как видим по итогам его жизни. Память о нём стёрлась в МП.
Сомневаюсь, что официальная печать вспомнит имя подвижника и исповедника в дни юбилея. Такие имена нынче не в моде.
После сказанного мне неудобно обращать внимание к собственной персоне. Масштаб не тот, хотя судьбы похожи. Меня осудили и посадили тоже после строительства нового храма в 1968 году. Владыка провёл в лагерях восемь лет, а я сидел всего три года, правда, ногу потерял и освободился инвалидом. После освобождения с трудом получил место служения и снова ввязался в борьбу с уполномоченным за возможность прихода существовать на основе правовых норм, установленных законом. В советской стране "иметь право" не означало "возможность им пользоваться". То же мы видим в современной церковной жизни. "Сильным мира сего" стал епископ. Как прежде безбожники, так и он злоупотребляет властью, нарушает церковные законы, преследует, мстит и ненавидит.
Горе тем, кто встанет у него на пути во имя христианских и человеческих ценностей: Евангелия, Вселенских правил, этики и совести. Раздавит, как танк, и не оглянется.
При советской власти иерархи говорили: "Нам не позволено, и мы смиряемся". Прошло двадцать лет, выросло два новых поколения. Теперь церкви многое позволено, она пользуется силовой и финансовой поддержкой государства. МП занимает привилегированное положение среди всех конфессий РФ и говорит о 80% православных. За 20 лет свободной проповеди очевидны количественные успехи, хуже с качественными. Мы видим массу сект и других конфессий, которые пользуются успехом в обществе. Множество колдунов и экстрасенсов, возрождаются языческие культы вплоть до сатанизма, масса оккультной литературы наполняет прилавки. Распадается институт семьи, растёт преступность, усугубляются общественные пороки. Об этом трубят СМИ, ставя под вопрос влияние Церкви на молодёжь, интеллигенцию и простой народ. Церковь не сумела удовлетворить духовные запросы общества и стать нравственным маяком. Внешняя пышность богослужения и роскошь личного быта часто прикрывают духовное убожество и безразличие носителей высокого сана. Роскошь диссонирует с нищетой сельского духовенства и его паствы. Разве не то же самое обличали библейские пророки, а в начале новой эры Сам Господь Иисус Христос? Здесь напрашиваются ещё более глубокое сходство и более страшные параллели. Нравственные требования апостол Павел, в первую очередь, адресует епископу: "Образ буди верным житием, любовью, духом, верой, чистотой". Именно епископ призван быть образом Христа, не превращаться в его вольных и невольных гонителей: Каиафу, Анну, Пилата и прочих врагов Христа.
Вы спрашиваете: "Что же изменилось, если "сильным мира сего" приходится по-прежнему напоминать о необходимости соблюдать ими же установленные законы, когда РПЦ никто не мешает исполнять свой долг?"
Изменились "сильные мира сего".
Епископы стали "сильными мира сего". Были безбожники, стали епископы. Правосознание не выросло, христианская совесть не сформировалась. Иссякла любовь, не доросли до благодарности, замкнулись на потребительстве и насилии. И по-прежнему актуально звучат пророческие слова: "Так говорит Господь Бог: горе пастырям, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели тук и волною одевались, откормленных овец закалали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли и больной овцы не врачевали, и пораненной не перевязывали, и угнанной не возвращали, и потерянной не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и сделались пищею всякому зверю полевому. Блуждают овцы мои по всем горам, и никто не ищет их. Пастыри, выслушайте слово Господне. Живу Я! Говорит Господь Бог; за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря остались овцы Мои пищею всякого зверя полевого, а пастыри не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя. Так говорит Господь Бог: вот, – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их, Я и не дам им более пасти овец, и не будут более пасти себя самих, и исторгну овец из челюстей их. Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их. Будут пастись на тучной пажити, на горах Израилевых. Я буду пасти овец Моих, и буду покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся отыщу, и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по правде" (Иез.34, 2-16).
- Вы, как и владыка Ермоген, в защите интересов Церкви избрали путь гласности, апеллируя не только к совести, но, в основном, - к материи права. Однако обе эпохи - "хрущовская" и нынешняя - все более зримо объединены общим признаком подмены права произволом. Во времена владыки это был административный произвол безбожников при наличии лицемерно-демократичного закона. Сегодня это произвол коррупции, не просто пронизывающей все формальные правоотношения, но все более их вытесняющей. Таким образом, сегодня апеллирование к категориям права и к закону не менее непопулярно, чем в 60-е - 70-е годы советской власти. Почему Вы тоже выбрали именно этот путь?
- Вы правы, Владыка апеллировал к совести и праву. Но не искал гласности и опасался её. В то время за гласность многие дорого заплатили прежде, чем она стала действенной.Традицию административного произвола советской власти продолжает произвол епископа, не считающегося с церковными правилами и этикой. Обращаясь к епископу, бесперспективно апеллировать к церковному праву или его совести. В церковной жизни действует прежний советский принцип: живи не по законам, а как прикажет епископ. Принцип архиерейского волюнтаризма стал принципом епархиальной жизни.
Епископ может нарушать Устав РПЦ, Вселенские каноны, литургические традиции. Его нарушения останутся "незамеченными", чтобы не портить отношений и не ронять честь мундира. Сотни обращений к епископу останутся безответными. Когда епископу нечего возразить, он употребляет посох: на слова отвечает ударом. Епископ не хочет знать, что ответил Христос архиерейскому слуге, ударившему Его по щеке. В наше время гласность не имеет той силы, которая останавливала произвол советского чиновника. Произвол епископа гласностью не остановить. Когда я писал "Догмат о Церкви", у меня были надежды на диалог. Теперь я понимаю тщетность таких надежд и говорю, потому что нельзя не говорить: Бог не велит молчать. Истина имеет свою судьбу. Неважно, кто сказал и что с ним стало. Епископ Евсевий меня, конечно, дожуёт. Противостоять его насилию можно только силой духа. "Несть наша брань против плоти и крови, но к началом и ко властем и миродержителем тьмы века сего, духовом злобы поднебесной" (Еф.6, 12). Этика ограничивает методы христианского сопротивления: "Не знаете, какого вы духа - говорит Христос ученикам, предложившим свести огонь с неба на самарян - Сын Человеческий пришёл не погублять души человеческие, а спасать" (Лк.9,54).
Святые мученики противостояли римскому праву и силе. Они победили Рим, не взяв в руки оружие. Они умирали, не убивая, и одержали победу, омытую собственной кровью, ибо верили в жизнь вечную. Победа имела нравственное значение. Каждый мученик осуществил свою любовь и верность Христу, чтобы "в Его славе вечно царствовать". Во-вторых, кровь мучеников стала семенем христианства. Наша надежда основана не на политических стратегии и тактике. Мы веруем, что Бог может чудом совершить то, чего ожидать невозможно. Мы должны свидетельствовать, не думая о результате. Наше дело свидетельствовать, а побеждает Бог.
- Не хочется делать акцент на психологии взаимоотношений между людьми, которые по-разному ориентированы в морально-этическом отношении. Однако необъяснимая на беглый взгляд неприязнь к Вам правящего архиерея, которая вполне конкретно объясняется давно знающими вас людьми... - не в ней ли вся причина дошедших до полного абсурда претензий к Вам со стороны митрополита Евсевия? Ведь сегодня даже весьма далекие от церковной жизни люди указывают на откровенную искусственность обвинений в Ваш адрес, выставляющих в неадекватном свете самого епархиального архиерея.
- У христиан может быть разная психология, но не может быть разного этического типа. Христианская этика только одна. Христос её заповедал, и нам остаётся ей следовать, если называем себя христианами. Если мы выбираем другой тип этики, мы выпадаем из христианства. У меня не было ни одной беседы с епископом на богословские, нравственные, канонические или иные принципиальные темы. Такую беседу епископ всегда пресекает.
Мы обязаны учить народ христианскому поведению словом и собственной жизнью. Епископу принадлежит первое слово в свидетельстве и первый пример. В реальности так бывает не всегда.
Антипатия, которую выразил мне архиепископ Евсевий при первой встрече, выросла за прошедшие 15 лет в жгучую ненависть, снедающую его. Утратив чувство реальности в наших отношениях, он мстит мне многократно не за конкретную вину, а просто из неутолимой жажды мести. Мне искренне жаль его, хотя иногда не удерживаюсь от возмущения и осуждения. Не моё дело указывать епископу, как ему жить. Однако когда он издаёт против меня клеветнический Указ №7 от 22.02.08, я вынужден свидетельствовать о клевете, невзирая на Лицо. Для того Вселенская Церковь учредила суд. В РПЦ МП суд не может восстановить порядок, поскольку епископ не подлежит суду, вопреки всему строю канонической жизни Церкви. Пока епископ приватизирует Божественную власть в церкви (См. Положение, ст.2, 1), а клирики и миряне лишены всех прав, никакие перспективы возрождения церковной жизни не просматриваются. Церковная жизнь будет угасать, пока епископы не вернутся к каноническим традициям Вселенского Православия.
- Вероятно, не ошибусь, предположив, что главную тревогу у Вас вызывают все же судьба школы и перспектива существования самого прихода, нуждающегося в окормлении, а не в нормированном количестве "отслуженных" Всенощных и Литургий. Какие Вы видите в этом смысле риски и насколько они реальны?
- Конечно, меня тревожит судьба школы и перспектива существования самого прихода. Школа имеет две перспективы, к сожалению, обе печальные. Если школа выживет, она утратит прежний дух и атмосферу семьи. Это будет новое учреждение с новыми отношениями. Возникнет новый педагогический коллектив с новым духом и содержанием.
Новое руководство считает ненужной библиотеку, музыкальные и богословские дисциплины, хотя жаждет использовать детей для богослужебного пения. У него пока нет собственной концепции школы и её задачи. Очевидно лишь, что личной заинтересованности в школе оно не имеет. Школу нужно сохранить для галочки в епархиальном отчёте. Но школа не сможет существовать для такой цели. Она распадётся. У митрополита Евсевия был такой опыт с "Классической гимназией". Он её пропагандировал, но не помогал деньгами, не заботился о духовном окормлении. Священник бывал там раз в один-два месяца со случайной беседой, и "классическая гимназия" умерла бесповоротно, хотя при её ликвидации было сказано много слов о сохранении и возрождении. Та же участь ждёт православную школу регентов, которую у меня отняли. Митрополит Евсевий её разрушит. Вопрос только в сроках.
Такая же судьба медленного запустения ждёт Мироносицкий приход. Это можно предсказать наверняка. Ушёл замечательный хор, получивший высокие оценки в этом году за выступление в Петербургском Доме композиторов. Некому проповедовать. Новый настоятель не может говорить проповеди. Богослужение утратило горение, стало вялым и не сохраняет уставную структуру. Социальная работа умерла. Библейские чтения тоже закончатся с моим уходом. Уничтожение библиотеки лишит прихожан возможности брать для чтения церковную литературу.
В приходе иссякнет живая жизнь. Всё ограничится обрядом: формальными действиями и невнятным текстом (у настоятеля плохая дикция и говорит очень тихо). Понемногу разбегутся прихожане.
- Если вспомнить о масштабных инициативах по защите интересов Церкви владыкой Ермогеном, то, несмотря на их огромную значимость, достаточно широкую известность они получили лишь спустя много лет. Однако тогда, в самый острый момент, они не оказались достаточно эффективными, в том числе оттого, что из множества православных мирян, священников и епископов владыку поддержали лишь несколько человек. Насколько сознательны и активны верующие миряне и Ваши собратья сегодня? Можно ли считать, что, например, приход Вашего храма достаточно зрел, сознателен и устойчив в вере, чтобы отличать служение Господу от шельмования верующих?
- Масштабные инициативы Владыки Ермогена не состоялись, споткнувшись о косность и противодействие других иерархов. Владыка Ермоген сделался укором для их ленивой совести. Поддержали его всего два-три архиерея. Много было сочувствующих среди мирян и священников, но они лишены всякой инициативы в Церкви и ничего не могут делать без епископа. Народ Божий может только терпеть и молчать. Устав РПЦ не определил для мирян место в Церкви. Как можно оценить их место в Церкви, если неизвестно, кто они для РПЦ? Устав РПЦ знает "прихожан". Им определены обязанности, но Устав не предоставляет им права. По советской терминологии это "лишенцы". Возможно, вы называете прихожан "мирянами" и "христианами"? Как ни называй, они утратили субъектность и стали в храме объектами, на уровне аналоев, подсвечников и прочей утвари. Их перестали чтить, как продолжение иконостаса, т.е. живые иконы, которым в храме воздаётся каждение. Их роль свелась к ожидаемой от них "лепте". Прихожане оказались исключёнными из церковного бытия. Согласно Уставу РПЦ, в отличие от подсвечников, они не числятся даже в инвентарной описи. Их место занимает неизвестно откуда взявшаяся "десятка" - приходское собрание. Мирянам-прихожанам не оставлено в церкви ни места, ни голоса. Народ безмолвствует, и клир молчит. Их творчество, энергия, любовь, необходимые для служения Христу и ближним, может осуществиться только за пределами храма. Там они могут осознать себя христианами. В этих условиях труднее быть христианином, чем во времена гонений на Церковь. В этих условиях, объяснимых во времена атеизма и совершенно непонятных теперь, миряне в Церковь допущены в качестве гостей, а не домочадцев. У них много проблем, которыми Церковь не интересуется и не занимается на своих соборах. Миряне покинуты Церковью. Их духовный потенциал не востребован.
Они рады бы участвовать в жизни Церкви, они спрашивают: чем мы можем помочь?
Епископ не отвечает на письма, не принимает для беседы. Их удел - презрение Владыки.
Больно смотреть на отношение архиерея к клирикам и мирянам.
Беседовал Михаил Ситников
для "Портала-Credo.Ru"
http://www.portal-credo.ru/site/?act=news&id=61772&topic=571
08 апреля 2008, 19:10
КОММЕНТАРИЙ ДНЯ:
Престол в катакомбах. Архиепископ Ермоген пытался отстоять минимальную свободу Церкви в рамках "выполнения советских законов". Последние годы показали, что свобода эта определяется не только внешними обстоятельствами…
Жизнь Церкви, как и человеческая жизнь, исполнена знаков, смысл которых чаще всего постигается "в назидание" – то есть тогда, когда своевременно не понятые предзнаменования обернулись уже неким опытом. Из этого не стоит делать поспешных выводов о "разработке технологии" пророческого прогнозирования событий через систематизацию таких предзнаменований. Они всегда останутся явлением мистическим, рациональной систематизации не поддающимся. Они как бы подчеркивают, выделяют жирным шрифтом в курсиве истории то, на что следует обратить особое внимание…
Две знаковые фигуры новейшей истории Русской Церкви – первый после 200-летнего перерыва и последний законно избранный Патриарх, святитель Тихон (Белавин), и последний архиерей РПЦ МП, еще сохранявший способность обличать безбожную власть, архиепископ Ермоген (Голубев), - скончались в один и тот же день, на Благовещение. Земная жизнь св. Тихона оборвалась, как полагают, не без помощи большевицких "специалистов" в 1925 году, а архиепископа Ермогена – в 1978-м. Оба иерарха окончили свою жизнь в заточении, хоть его условия, да и исторические с каноническими обстоятельства времени были разными: святой Патриарх - в Донском монастыре, "сергианский" архиепископ – в Жировицском монастыре. Патриарха формально заточила светская власть, а архиепископа – своя же Московская патриархия, которая к тому моменту была уже практически неотличима от светской власти. Кончину одного отметил немедленным присвоением четырех тысяч церковных денег чекист Евгений Тучков, кончину другого – двухнедельной задержкой разрешения похоронить его на родине. Оба встали на пути осквернителей Имени Христова – брутальных большевиков эпохи военного коммунизма и их более респектабельных последователей, окончательно предавших Церковь в услужение кесарю.
Тридцатилетие кончины владыки Ермогена в 2008 году совпадает с 83-й годовщиной памяти святителя Тихона. То есть, до столетия уничтожения Православной Российской Церкви осталось чуть меньше 20 лет, а до столетия учреждения в 1943 году Московской патриархии – всего 35.
Все эти даты и сроки, которые могут показаться на первый взгляд не важными и вовсе необязательными, говорят о многом. Прежде всего, о том, что все ключевые события церковной истории, определившие нынешнее состояние религиозной жизни в России, произошли за ничтожный в масштабах истории срок - всего лишь за время жизни пары поколений. (Менее чем через год после кончины Патриарха Тихона 30-летний архимандрит Ермоген (Голубев) был избран настоятелем Киево-Печерской Лавры.) Но одновременно этот срок вместил в себя так много, что кажется: пути назад нет, все мосты сожжены, торжество пути, избранного когда-то митрополитом Сергием окончательно и незыблемо, а церковная структура, созданная в 1943 году, крепка как никогда, и монополия ее сомнению не подлежит.
Вероятно, в данной ситуации мы наблюдаем такой временно установившийся парадокс, как "справедливость несправедливости". Потому что, если межрелигиозные отношения в едином поликонфессиональном обществе доходят до такой стадии, когда одна конфессия монополизирует право на веру, то это несправедливо. Но то обстоятельство, что в результате многолетнего обслуживания то одной, то другой, то третьей и последующих политических тенденций некая религиозная организация оказывается страдающей той же болезнью, что и деградирующая светская культура, то это справедливо. Само собой, что эта парадоксальная ситуация является по своей природе крайне неустойчивой, и будет существовать лишь постольку, поскольку ее наличие гарантируется извне. Теми персоналиями и коррумпированными институциями, жизнеспособность которых напрямую зависит от новых политических тенденций, которые, в свою очередь, неизбежны, так как того требует необходимость выживания страны.
Думается, что очень неслучайно 30-летие памяти архиепископа Ермогена совпадает сегодня с новой волной осмысления состояния и роли Православной Церкви в жизни России и степени соответствия понятию Церкви ряда российских религиозных организаций, апеллирующих к исключительному наследованию ими традиций уничтоженной в начале ХХ века большевизмом Православной Российской Церкви. Разные мнения по этому вопросу в ближайшее время вряд ли потеряют свою актуальность, разрешившись в какое-то одно – это прерогатива будущих историков. Но прецедент выступления в защиту Церкви архиепископа Ермогена относится не к проблемам Православия, а к внутриорганизационным проблемам Московской патриархии, как кадровой клерикальной структуры, в его время только встраивавшейся в заготовленную ей антирелигиозным режимом матрицу. Поэтому сегодня, когда в отличие от плохо кончившего "советского строительства" в СССР "строение" РПЦ МП можно считать завершенным, самое время вспомнить об опасениях покойного владыки – единственного во всей иерархии советского времени вспомнившего, что номинальное выживание церковной организации в ущерб Церкви может привести только к глумлению над Христом.
Интересная тема в связи с этим обсуждалась в кулуарах некоего государственного учреждения, имеющего прямое отношение к российским религиозным организациям. По поводу пресловутого "письма десяти", в котором были сформулированы требования тогда еще епископа Ермогена, было высказано сомнение в соответствии самого предмета требований организационным основам христианской Церкви. На первый взгляд, и в самом деле нормы большевицкого законодательства, при которых все права по распоряжению церковным имуществом и финансами находятся в руках выборного органа, состоящего из прихожан, а священник лишь нанимается верующими, могут быть восприняты как едва ли не возврат к апостольским временам. И все бы хорошо, если ни циничное издевательство над Церковью, которое было заранее заложено самим фактом изготовления большевиками такого закона, при котором Церковь могла выживать только в пародийном виде. Клир ее должен был либо обманывать мирян ради обеспечения формального благоденствия религиозной организации, либо вступать в конфликт с властью, защищая Церковь.
Архиепископ Еромоген оказался первооткрывателем третьего пути. Пути не формального, а фактического отделения Церкви от государства, превращения ее в действительно самостоятельную религиозную организацию на основе того самого законодательства, которое государство создало для ее унижения и разложения. Для того, чтобы его преждевременное по тем временам (да и по нынешним!) открытие принесло свои плоды, от церковного руководства и иерархов ожидалась лишь такая "малость", как вера Богу и преданность самой Церкви. И это не вина конкретных архиереев-"сергиан", отказывавшихся позже от поддержки законного обращения и нравственного пути, предложенного владыкой Ермогеном, а очередной урок, данный Церковью в назидание своим членам на будущее. Если угодно, этот знак свидетельствует о том, что Русская Церковь вовсе не в блеске куполов и многомиллионных церковно-государственных проектах.
Что Престол ее и по сей день, в сущности, в катакомбах.
Михаил Ситников,
для "Портала-Credo.Ru"