|
| |
Из предположения, что человек существо разумное, следует необходимость ценностной оценки им своей деятельности. Ученый тоже человек и вопрос «В чем заключается ценность научных исследований?» не должен быть ему совершенно чужд. Практическое значение сейчас кажется главной, если не единственной ценностью, по крайней мере, естественных наук, таких как физика, химия, биология и пр., объединявшихся ранее терминам натурфилософия. Но эта точка зрения оспаривалась выдающимся ученым 20-го века, Эрвином Шредингером. В своей книге «Наука и гуманизм», изданной в 1951 году, на вопрос «В чем же ценность естественных наук?» он отвечает: «Их сфера, цель и ценность такие же, как и у любой другой области человеческого знания. Более того, ни одна из них в отдельности, но лишь их союз имеет какую-то сферу или ценность, и это достаточно просто описывается: они должны подчиняться заповеди Дельфийского оракула «Познай себя». Или, говоря короче, выразительной риторики Плотина: «А мы, кто же мы?» Шредингер далее поясняет суть данного вопроса: «Я рождаюсь в окружающую среду – я не знаю, ни откуда я пришел, ни куда я иду, ни кто я. Такое мое положение, как и ваше, как каждого из вас … Что касается нашего горящего вопроса относительно «откуда» и «куда» – все, что мы видим, это окружающая нас реальность. Вот почему мы стремимся узнать о ней как можно больше. Это наука, изучение, знание, это истинный источник всякого духовного устремления человека. Мы пытаемся выяснить как можно больше о пространственно-временном окружении того места, в котором оказались при рождении».
Эрвин Шредингер, 1887–1961, один из создателей квантовой механики: Это можно назвать «запасным выходом», хотя изначально предполагалось, что это будет новая теория. Разумеется, я имею в виду квантовую механику. (Эддингтон отозвался о ней так: «нефизическая теория, а уловка – очень хорошая уловка). 1951 г.
Шредингер далее настоятельно рекомендует книгу «Восстание масс», в которой обращается внимание на опасность связанную с «варварством специализации» (или «специализма», как в переводе этой книги). Автор книги Хосе Ортега-и-Гассет, которого Шредингер рекомендует как великого испанского философа, утверждал, что современный ему «человек науки» оказался «прототипом массового человека. И не эпизодически, не в силу какой-то сугубо личной ущербности, но потому, что сама наука – родник цивилизации – закономерно превращает его в массового человека; иными словами, в варвара, в современного дикаря». Этот регресс есть вследствие специализации: «Непосредственным же результатом узкой и ничем не восполненной специализации стало то, что сегодня, когда «людям науки» нет числа, людей «просвещенных» намного меньше, чем, например, в 1750 году». В наше время, более чем через восемьдесят лет после публикации книги Ортега-и-Гассет, число «людей науки» несравненно больше, чем это было в 1930 году. Сколько сейчас людей «просвещенных»,
сказать сложно. Кого Ортега-и-Гассет считал «просвещенными», можно понять из следующего высказывания: «Ньютон сумел создать свою научную систему, не слишком углубляясь в философию, но Эйнштейну для его изощренного синтеза пришлось пропитаться идеями Канта и Маха. Кант и Мах – всего лишь символы той огромной массы философских и психологических идей, что повлияли на Эйнштейна, – помогли освободиться его разуму и найти путь к обновлению. Но одного Эйнштейна мало».
Согласно Ортега-и-Гассет: «Современная техника родилась из соития капитализма с экспериментальной наукой. Не всякая техника научна. Творец каменного топора в четвертичном периоде не ведал о науки и, однако, создал технику. Китай достиг технических высот, не имея ни малейшего понятия о физике. Лишь современная европейская техника корениться в науке и ей обязана своим уникальным свойством – способностью бесконечного развития». Но из-за возросшего благодаря развитию техники уровня благосостояния (тогда только в Европе и США) возникла угроза для дальнейшего развития цивилизации, которую Ортега-и-Гассет определяет как «восстание масс». Хлесткость фраз «восстание масс», «вертикальное вторжение варваров» может быть понято и оправдано только в контексте идеалистического мировоззрения, согласно которому европейская культура (как основа современной науки и техники) была создана человеческим духом, вопрошающим «А мы, кто же мы?».
«Восстание масс» в этом контексте может быть понято, как вытеснение массовым сознанием, равнодушным к духовным основам культуры, сознания человека вопрошающего. Озабоченность Ортега-и-Гассета связана с его мировоззрением: «Шпенглер верит, что техника способна существовать и после того, как угаснет интерес к основам культуры, я же в это поверить не решаюсь. В основе техники – знания, а знание существует, пока оно захватывает само по себе, в чистом виде, и не способно захватить, если люди не захвачены существом культуры. …С техникой сжился, но не техникой жив человек. Сама она не может жить и питаться собой, это не causa sui, а полезный, прикладной отстой бесполезных и бескорыстных усилий. … Никто не задумывался, чем должна жить душа, чтобы в мире жили подлинные «люди науки»? Или вы всерьез верите, что, пока есть доллары, будет и наука? Это соображение, для многих успокоительное, – лишний признак одичания».
Сейчас этот лишний признак одичания, пожалуй, более явствен, чем это было восемьдесят лет назад. Благодаря плодам, которые принесла наука за последние десятилетия, уровень ее финансирования во всем мире сейчас несравнимо выше того, что было в 1930 г. Но не живет ли современная наука только заслугами предыдущих поколений, и «техника движется лишь силой инерции, которую сообщил ей ненадолго импульс культуры»? В цитате из книги Ортега-и-Гассета «ненадолго» может означать и столетия, например в течение которых, согласно Шпенглеру, должен произойти «Закат Европы». Но плоды «варварства специализма» явственны уже сейчас. В качестве примера можно привести отношения
«людей науки» к одной из наиболее популярных сейчас проблем, связанной с созданием квантового компьютера.Множество лабораторий в мире и у нас в стране занимаются этой проблемой. Опубликованы десятки книг и тысячи статей. Канадская компания D-Wave заявила еще в 2007 г. о создании первого квантового компьютера. Несмотря на скепсис, выраженный специалистами, компания смогла привлечь в 2008 г. 17 млн. долларов на поддержание своей деятельности. О последних достижениях D-Wave по привлечению финансирования можно узнать из статьи «Квантовый компьютер» Википедии. Практическое значение науки здесь, казалось бы, очевидно. По крайней мере, для сотрудников компании D-Wave и тех многочисленных ученых, деятельность которых финансируется. Намного хуже дела обстоят с самой наукой.
Девид Дойч: «Чтобы узнать, что параллельные вселенные существуют, нам не нужны глубокие теории: об этом нам говорят явления интерференции одной частицы».
Интерес к квантовому компьютеру объясняется его колоссальными возможностями. Но на чем базируются эти возможности? Автор идеи универсального квантового компьютера, британский физик израильского происхождения Девид Дойч отвечает на этот вопрос вполне однозначно: на наличии множества параллельных вселенных. В своей книге «Структура реальности», перевод которой опубликован в 2001 г., он пишет: «Для тех, кто все еще склонен считать, что существует только одна вселенная, я предлагаю следующую задачу: объясните принцип действия алгоритма Шора. … Когда алгоритм Шора разложил на множители число, задействовав примерно 10(500) вычислительных ресурсов, которые можно увидеть, где это число раскладывалось на множители? Во всей видимой вселенной существует всего около 10(80) атомов, число ничтожно малое по сравнению с 10(500)». В русской версии статьи «Квантовый компьютер» Википедии, а также в книгах наших авторов, идея квантового компьютера приписывается советскому математику Ю.И. Манину и известному физику Ричарду Фейнману. Это не вполне верно, так как в обоих случаях была высказана идея аналогового, а не универсального квантового компьютера.
Сэр Карл Раймунд Поппер (1902—1994), австрийский и британский философ. В качестве решения проблемы демаркации науки и не-науки, предложил критерий фальсифицируемости (возможность опровержения) вместо критерия верифицируемости (возможность проверки на опыте).
Авторов многочисленных публикаций параллельные вселенные не интересуют. Они уверены, что практическую пользу из квантового компьютера можно извлечь и без них. В этом противоречии с автором идеи квантовых вычислений проявляется «варварство специализма», об опасности которого предостерегал Ортега-и-Гассет. Налицо разрыв в уровне культуры между теми, кого знание не захватывает само по себе, и создателями квантовой механики, которые были «захвачены существом культуры». Квантовая механика даже в большей степени, чем
теория относительности, коренится в той огромной массе философских и психологических идей, которые были выработаны столетиями развития европейской культуры. В ее основе лежит отказ от введенного Декартом разделения на сущности мыслящие и сущности протяженные. Этот отказ базируется на эмпирической философии Локка, Беркли и Юма. Недоразумение в отношении идеи квантового компьютера связано с тем, что большинство физиков не понимают, и даже не хотят понимать «всей этой философии». Как писал известный философ XX века Карл Поппер: «Очень немногие из физиков, признающих теперь инструменталистскую точку зрения кардинала Беллармино и епископа Беркли, осознают, что они принимают некоторую философскую теорию. Они не осознают также, что порывают с галилеевской традицией».
Галилеевская традиция – это то, что создатель квантовой механики Гейзенберг должен был отвергнуть как метафизический реализм. Метафизический реализм утверждает, что вещи «действительно существуют». В этом утверждении невозможно усомниться, не будучи философом. Поэтому почти все ученые следовали и следуют галилеевской традиции, чаще всего не сознавая этого.
Инструменталистская точка зрения базируется на утверждении, что мы не можем знать, существует ли что-то действительно, т.е. независимо от нашего восприятия. Поэтому целью теории объявляется непротиворечивое описание взаимосвязи между наблюдениями, а не реальности. Вследствие «варварства специализма», отрицающего значение философии, возникло массовое заблуждение, в котором следование галилеевской традиции парадоксальным образом уживается с верой в квантовую механику, отринувшую эту традицию. Девид Дойч далек от этого заблуждения. Свою книгу «Структура реальности» он посвятил памяти Карла Поппера, и в первой главе этой книги критикуется инструменталистская точка зрения.
Джон Стюарт Белл (1928—1990). Широко известны неравенства Белла. Намного меньше Белл известен как критик ортодоксальной квантовой механики.
Наблюдение невозможно без наблюдателя. Поэтому в ортодоксальной квантовой механике есть проблема, связанная с сознанием наблюдателя. Это проблема понималась и признавалась как нерешенная создателями квантовой механики. Но в учебниках она отрицается. Вследствие этого многие не могут понять смысла известного высказывания Эйнштейна: «Я убежден, что бог не играет в кости». Интерпретация этого высказывания как несогласия с вероятностным описанием является нелепым, так как именно Эйнштейн ввел это описание в квантовую теорию. Эйнштейн был не согласен с наличием наблюдателя в квантовом описании, роль которого в отношении вселенной может быть приписано только богу. Теория параллельных вселенных, мультиверса есть одна из попыток устранить сознания наблюдателя из описания квантовых явлений. Дойч указывает, что непротиворечивость ортодоксального описания является обманчивой, так как это описание «предполагает некоторое психокинетическое влияние сознательного «наблюдателя» на основные физические явления». Но большинство
физиков не хотят слышать ни о мультиверсе, ни о сознания наблюдателя, так как этого нет в учебниках.
Есть определенная аналогия между отношением большинства современных физиков к квантовой механике и отношением схоластов Средних веков к античной натурфилософии. В квантовую механику верят так же, как верили в геоцентрическую систему Птолемея. Аналогия здесь почти полная, так как в обоих случаях описываются только результаты наблюдений. Но причины разрыва в культурном уровне между «учителями» и «учениками» различны. Низкий уровень культуры Средних веков есть следствие «горизонтального» вторжения варваров и малой доступности информации. Только немногие могли знать, например, о гелиоцентрической системе Аристарха Самосского. В наше время информация доступна как никогда. Любой достаточно легко может найти труды основоположников квантовой теории и другие работы, например, выдающегося ирландского физика Джона Белла, и понять, почему Дойч настаивает, что квантовый компьютер реален только при наличии мультиверса. Но не читают! Из-за ложной уверенности, что квантовую механику можно понять без «этой философии», изучая только учебники и специальную литературу.
В Советском Союзе не могло быть объективного обсуждения философских основ квантовой механики, так как согласно «единственно правильному учению марксизма-ленинизма», мировоззрение Гейзенберга и Бора является «махровым идеализмом». В последние годы мы смогли узнать из СМИ, что в конце 1940-х гг. бдительные ученые-марксисты хотели устроить процесс над квантовой механикой, как теорией, далекой от материализма. Но когда Берия спросил Курчатова, правда ли, что квантовая механика – теория идеалистическая, Курчатов ответил с раздражением, что он этого не знает, но если не будет квантовой механики, не будет атомной бомбы. Последнее было совершенно верно. Но здесь практическая польза науки снова победила науку. Советские ученые были вынуждены отстаивать одновременно квантовую механику и материализм. Критика этих безнадежных попыток со стороны наших академиков Александрова и Блохинцева есть в книге Гейзенберга «Физика и философия»: «В данном случае главная задача заключается в спасении материалистической онтологии, поэтому атакам подвергается, прежде всего, введение в интерпретацию квантовой теории наблюдателя».
Галилеевская традиция, т.е., вера в нашу способность к познанию окружающей реальности, дала физику Ньютона и привела к полетам в космос. Из этой истории должна быть понятна опасность даже не столько инструментализма, сколько нежелания «варварства специализма» осознавать, что в квантовой механике произошел отказ от галилеевской традиции. Опасность есть не только для развития науки, но и для ее практического значения. Компания D-Wave использует только бренд «квантовый компьютер». Сейчас прикладной отстой бесполезных и бескорыстных усилий столь велик, что даже бренд приносит неплохие доходы. Но квантовый компьютер может иметь практическую ценность, если его идея истинна. Тезис Маркса «Практика
есть критерий истины» на практике значит следующее: если вы хотите убедиться, что то, что вы собираетесь сделать, является глупостью, вы должны эту глупость сделать. В 20-м веке наша страна следовала именно этому критерию истины. Пожалуй, это единственное, что было в истории СССР от марксизма. Все остальное, по выражению Ортега-и-Гассета, было «историческим камуфляжем». Если бы наука развивалась в соответствии с критерием истинности Маркса, то вряд ли она смогла бы достичь сегодняшних высот. Идея квантового компьютера появилась в результате бесполезных и бескорыстных усилий понять реальность. Истинность этой идеи может быть проверена в результате таких же усилий тех, кого знание захватывает само по себе.
В заключении я хотел бы обратить внимание на статью «Мифология квантовой физики» www.apocalyptism.ru/Q-Physics.htm, далекую от «варварства специализма».
Алексей Никулов, г. Черноголовка
|
