Бог Адама, Иисуса, Михаила
21. БогАдама, Иисуса, Михаила
Если в Церкви, как Православной, так и Католической, сохранилась живая струя женской, Богородичной святости, то мужская, мужественная духовность находится в длительном упадке. Можно высказать твердое убеждение: если эта духовность возродится, то она будет тринитарной, будет связана с переживанием в опыте тайн Святой Троицы; этому должно предшествовать прояснение догматического сознания. Возврат к святоотеческому и апостольскому переживанию полноты человеческой природы Иисуса, восстановление библейского почитания праотца Адама – необходимые шаги к постижению тварного образа Святой Троицы.
Апокалиптический кризис связан не с формальным рубежом очередного тысячелетия по христианскому календарю, но с предстоящим в обозримом будущем объединением человеческого рода. Поэтому на первый план выходит самоидентификация человека, связанная с тем или иным переживанием личности Адама. Не менее важным является и сохраненное в недрах христианской традиции откровение о Михаиле. Соблазн ангелической духовности, особенно характерный для Востока, но стремительно проникающий также и на Запад, полностью снимается этим откровением: не человек должен превратиться в ангела, но, напротив, ангел стремится, став человеком, повысить свой онтологический статус. Главное же заключается в том, что три высочайших человека смогут в отношениях между собой явить всему человечеству живой образ Святой Троицы, в настоящее время расплывчатый и неясный даже для искренне верующих христиан. Бог Авраама, Исаака, Иакова открывается в решающую эпоху как БОГ АДАМА, ИИСУСА, МИХАИЛА – и это означает качественное расширение горизонта религиозного сознания.
Три высших человека взаимодействуют друг с другом, охватывая все пространство человеческой истории: Адам есть общий отец Иисуса и Михаила; Иисус пришел, чтобы спасти Адама и приготовить души людей для встречи с Михаилом; Михаил грядет, чтобы возвратить человечество к праотцу Адаму и прославить Иисуса как Жениха и Царя.
После того, как образ Св. Троицы в большей мере прояснится для человеческого сознания, может быть сделан новый шаг в уподоблении этому образу. Ни одно из Лиц Троицы не может быть описано отдельно как совокупность особых качеств; Божественные Лица не существуют и не мыслимы вне отношений Друг к Другу; уподобление же человеческих отношений внутри-тройческим отношениям означает открытость для воздействия Энергий Св. Троицы. Иисус показывает самый верный путь для согласования человеческой воли с волей Бога: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего небесного. Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18:19-20). Здесь, очевидно, подразумевается, что двое или трое не могут согласиться между собой на земле, если они собраны не во имя Иисуса; но если они ТАК собраны и ТАК согласились, то их совместная воля, оставаясь свободной, всегда будет соответствовать воле Св. Троицы.
Не может быть исполнена просьба, противоречащая воле и намерениям Всевышнего; если в мире что-то и совершается недолжное, то это происходит по воле человеческой, вопреки воле Божией. Возможность такого противоречия обусловлена – ради соблюдения тварной свободы – «попущением» Бога, «Который в прошедших родах ПОПУСТИЛ всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе» (Деян. 14:16). Такое же «попущение» имеет место и в отношении индивидуальной свободы: «Верен Бог, Который не ПОПУСТИТ вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (I Кор. 10:13). Евангелие показывает нам пример величайшего подвига: самопринуждение к согласию с непонятной и вызывающей протест волей Божией – на таком самоотречении Иисуса построено все дело нашего спасения. В Гефсиманскую ночь перед арестом Он «находится в борении» и молится «до кровавого пота» (Лк. 22:44): «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Ясно, что противоречить воле Божией и соглашаться с ней «в борении» может лишь Иисус как человек; каждый верующий в свою меру несет свой крест подобного противоречия – не приняв этот крест, сохранить искреннюю веру невозможно.
Для тварного существа индивидуальное становление необходимо предшествует соборности. Пока нет личностей, способных вступать в соборные отношения, нет и самих отношений. Высшие члены человеческой иерархии не составляют исключения: Адам, Иисус, а затем Михаил начальный этап своего вечного бытия проживают отдельно – каждый имеет свою особую судьбу; лишь с течением времени они «собираются» во образ Св. Троицы. Икона Рублева не есть изображение свершившегося факта, но пророческое пред-изображение грядущего. В основах индивидуальности каждого человека заложено стремление, потенция к соборности, как новому уровню собственного бытия. Тождество индивидуального и соборного бытия свойственно лишь Самому Богу; для человека же оно есть вечная цель, неисчерпаемая перспектива возрастания. Но это не есть движение в пустоту, в дурную бесконечность: цель, к которой мы стремимся, есть бесконечность актуальная, т. е. реально существующая – и эта актуальная бесконечность есть Сам Бог. Нельзя представлять себе дело так, будто бы человек в лице Адама изначально пребывал в состоянии соборности, и затем выпал из него в якобы греховное само по себе состояние индивидуального и материального бытия. Опыт бытия с Другим, опыт жизни в Эдемском саду с Яхве был дан Адаму при сотворении, но это состояние не стало для Адама подлинно соборным, поскольку он еще не созрел как самостоятельная личность. Первородный грех замедлил развитие личности и затруднил путь к соборности; но этот грех не уничтожил человеческую личность совсем и не полностью закрыл возможность соборного бытия в будущем. Главная творческая задача современной эпохи: качественное, по существу, скачкообразное, ускорение процесса персонализации – в перспективе соборности.
22. Бог-Троица или Одинокий Бог
Если бы Вседержитель был только Единственным, но не Триединым, то для человеческих личностей оставалась бы лишь одна перспектива развития: полное слияние с Богом, и в Нем – друг с другом. Не удивительно, когда это предлагают пантеисты, для которых весь мир – лишь эманация Божества. Но, по существу, к такому же выводу приходят еврейские мистики-кабалисты, которые исходят, казалось бы, из библейской веры и, прежде всего, из библейского креационизма! Причина этой кажущейся непоследовательности лишь в одном: они до конца продумали и прочувствовали выводы, которые вытекают из отказа от религии Св. Троицы в пользу чистого монизма. Только религия Св. Троицы открывает перспективу творческого, конструктивного преображения индивидуального начала. Человек есть образ Божий: если Бог – одинокая Монада, то эгоизм личности составляет ее сущность и может быть преодолен только вместе с ее самоуничтожением в неразличимом Единстве. Именно это утверждает современный популяризатор Кабалы Михаэль Лайтман:
«Природное качество каждого человека – использовать весь мир себе на пользу, и все, что он дает другому – лишь в силу необходимости. Причина этого в том, что ветвь подобна корню, источнику, близка ему по природе. И потому, как душа человека исходит от Творца, который Един и Единственен, и все – Его, то и человек, сын Божий, чувствует, что весь мир, все существа в мире должны находиться под его властью и существуют для его блага...
Этот Закон Единственности запечатлен в сердце каждого человека, и ни один из нас не свободен от его влияния, а каждый избирает часть от него, согласно своим возможностям и стремлениям. И закон этот не хорош и не плох, это действительность и наша природа, и невозможно обойти его или даже немного приукрасить и смягчить. Закон этот есть Абсолютная Правда»
(Михаэль Лайтман, стр. 50-51).
Альтруистическая программа Кабалы сводится, поэтому, лишь к возвращению когда-то утерянного Единства, в полном согласии с пантеистическими взглядами: «Если смотреть с точки зрения Творца, то есть со стороны СЛИЯНИЯ с Ним, то свойство «единственности» побуждает к альтруизму. И так задумано Творцом, чтобы мы сами изменили использование этого свойства, и, начав развиваться с эгоистической «единственности», дошли до альтруистической «единственности» – каждый и все вместе» (там же, стр. 55).
В частности, согласно Кабале, человеческий род якобы обладал изначальным единством в лице Адама, которое было нарушено в результате грехопадения: «Жизнь Адама РАЗДЕЛИЛАСЬ на мельчайшие жизни и душа его разделилась на мельчайшие души людей... Свет его жизни разделился на кругообороты маленьких жизней. Также и все другие творения скатились с уровня вечности и общности на уровень мелких кругооборотов, как и человек. И поднимаются или опускаются в зависимости от действий человека, как единственного, обладающего возможностью анализа добра и зла» (там же, стр.68).
Один из этапов восстановления «единства мира с Богом» – прекращение того «раздробления» человечества на множество личностей, в котором кабалисты видят сущность адамова греха: «Усилия всех поколений к воссоединению ВСЕХ ДУШ В ОДНУ, называемую Адам, как было до грехопадения. И ни один из них не живет для себя, а сознательно или бессознательно – лишь во имя этой цели» (там же, стр. 72).
23. Религия холизма
Идея слияния в Абсолюте претендует стать религиозной основой грядущего объединения человечества: эта идея ЯВЛЯЕТСЯ ведущей в индуизме и буддизме, в разнообразных видах оккультизма и, постепенно преодолевая сопротивление традиции, стремится овладеть монотеистическими религиями; она же под именем «холизма» (англ. ХОУЛ, whole: целое) образует духовную основу движений Нью-Эйдж. Коренная порочность этой идеи далеко не сразу становится очевидной: выбор между религией Св. Троицы и религией Абсолютной Монады, видимо, будет самым трудным во всей истории человечества. Лишь сравнительно небольшое число гордецов способно сознательно вступить на путь преисподней, путь откровенного зла, путь всеобъемлющей ненависти и вражды – но путь растворения в Едином представляется вполне «доброкачественным». Если добавить, что ожидаемый процесс слияния переживается как НЕКОЕ всезатопляющее блаженство, то соблазн этого пути становится почти непреодолимым. Можно сказать, что этот соблазн был бы вообще непреодолим, если бы в человечестве не действовали Энергии Св. Троицы.
Подсознание человека, несущее память об одиноком внутриутробном блаженстве, на определенном уровне глубоко нарциссично: вопреки внешней очевидности, оно не верит в существование других людей в том же смысле, как в собственное существование. Если факт своей не-единственности, не-исключительности осознается, то это осознание переживается мучительно, по знаменитому выражению Ж.-П. Сартра: «Ад – это другие». Единственным выходом из тупика является преодоление врожденного эгоизма, подвиг любви, благодаря которому существование другого становится доминирующей ценностью. Ради этой ценности приходится отказываться от эгоистического наслаждения, от нарциссического блаженства и даже от мечты о нем. Признать другого – значит в каком-то смысле умереть самому, в надежде на будущее совместное воскресение. Крестная смерть и воскресение суть, таким образом, актуальнейшие психологические реальности – поэтому христианская проповедь встретила в человечестве такой массовый отклик.
Но есть и другая сторона дела. Каждая сколько-нибудь сложившаяся и сильная личность активно сопротивляется перспективе своего исчезновения; поэтому идея слияния в конце концов принимает эгоистическую форму: «другие это и есть я». Если всем суждено слиться в одну Монаду, то каждый хочет стать главным или единственным центром этого слияния: начинается беспощадная борьба, в которой сильнейший стремится оказаться первым в поглощении всех остальных. «Светлая мечта» о слиянии превращается в уголовный принцип: умри ты сегодня, а я – завтра. Метафизика всеединства неожиданно трансформируется в метафизику всеобщей вражды. «Небо» превращается в преисподнюю: претензия на «абсолютное добро» оборачивается абсолютным злом, вместо бесконечного нарциссического блаженства утверждается бесконечное взаимное мучительство. Программа «холизма», раздираемая внутренними противоречиями, угрожает завести развитие человечества в безысходный тупик. Перед лицом этой угрозы человеческий род будет вынужден окончательно осознать, что религия Св. Троицы, религия Креста и Воскресения – это не просто один из возможных путей духовности, но единственная реальная альтернатива губительной «религии слияния» во всех ее видах.
24. От индивидуальности – к личности
Главная слабость как научной, так и богословской антропологии – недостаточная разработанность понятия личности. Это связано с тем, что сам по себе опыт жизни человека как личности в большинстве случаев носит зародышевый, фрагментарный, крайне элитарный характер. Не случайно в бытовом словоупотреблении «личность» означает что-то исключительное, редкое, достигаемое лишь единицами – понятие Личности в просторечии всегда употребляется с «большой буквы». В этом есть доля истины, но в то же время – как бы самооправдание и самозащита от кажущегося непомерно трудным призвания каждого человека осуществить себя как личность.
Можно попытаться несколько прояснить вопрос, различив три понятия: индивидуальность, личность, соборная личность.
Индивидуальность есть, по Аристотелю, «окачествованная природа», т. е. общечеловеческая, родовая сущность в ее конкретном выражении. Эту идею с особой настойчивостью развивал Фейербах, который дошел до утверждения, что идея и переживание Божества есть в действительности идея и переживание отдельным человеком своей общечеловеческой природы. Вполне последовательно – в рамках своей системы – он понимает любовь к ближнему, как опознание в нем той же самой общей природы. Пока человек живет лишь на уровне индивидуальности, идеи слияния и всеединства будут представляться ему в высшей степени убедительными. В этом контексте становится оправданным и марксистское учение о человеке, как высокоразвитом и притом общественном животном; и современное холистическое представление об индивидуальности как «волне на поверхности океана»; и традиционное буддийское понимание индивида как уникальной совокупности качеств или «дхарм»: в тайской мифологии – «хуонов», своего рода «генов» – как физического, так и психического характера.
Если индивидуальность есть более или менее уникальная совокупность качеств, то личность – это центр управления этой совокупностью, высшая инстанция, определяющая выбор смыслов, ценностей, целей существования индивидуума. Памятуя о том, что «всякое сравнение хромает», можно попытаться сравнить отношение личности к индивидуальности с отношением царя к своему народу. Если к индивидуальности применимы такие характеристики (позитивные) как: богатая, яркая, одаренная, разносторонняя, гармоническая, то к личности: сильная, зрелая, свободная. Можно быть яркой, богатой и гармоничной индивидуальностью, но при этом слабой, незрелой, несвободной личностью. Если индивидуальность складывается или формируется, то личность зарождается или, лучше сказать, сотворяется и сотворяет себя сама. Национальные и расовые особенности, врожденный талант, физическая сила и красота, энергия влечений, поэзия чувств, интеллектуальные познания, материальное богатство, социальный престиж: личность овладевает всеми этими качествами и достижениями индивидуальности, подчиняет их своим целям и задачам. То, что для индивидуальности есть ценность или цель, для личности становится средством и орудием – или объектом творческого воздействия. Подчиненность личности своей индивидуальной природе переживается христианским сознанием как грех или, в лучшем случае, как несовершенство. Индивидуальность, не подчиненная личному началу, рассматривается как ложное «я» или «самость». Аскетическое самоограничение связано именно с борьбой личности за овладение своей собственной природой. Пока личность юна и слаба, она не может еще овладеть всем богатством своей человеческой природы: поэтому подвижник резко суживает поле жизни, стремясь одержать победу над собой хотя бы на небольшом, но центральном участке своей души, который в аскетике ассоциируется с понятием «сердце».
25. Крайности персонализма
Большинство людей с трудом и неохотой осознают существование себя как личности. Те же немногие, которые решись осознать этот потрясающий человеческую душу факт, часто впадают в другую крайность: личность представляется им чем-то чуждым, иноприродным, чем-то совершенно отдельным от индивидуальности. Одни начинают утверждать, что личность – это искра Божества в человеке, другие – что это вселившийся в человека ангел или дух, третьи видят в ней «истинного человека», заключенного в индивидуальность, как в «человека-форму». Хотя подобные крайности неприемлемы для христианского сознания, однако чрезмерное противопоставление личности и природы находит свои способы выражения и в богословских терминах. Характерно в этом смысле учение Владимира Лосского, для многих современников ставшего, к сожалению, чуть ли не эталоном православного богословия. Противопоставление личности и природы В. Лосский возводит к различию действий двух Лиц Св. Троицы:
«Если по своей природе мы – члены, части человечества Христова, то наши личности еще не дошли до соединения с Божеством. Искупление, очищение природы не дает еще всех необходимых условий для обожения. Церковь уже является Телом Христовым, но она еще не есть «полнота наполняющего все во всем» (Еф. 1:23). Дело Христа закончено (?? — авт.), ТЕПЕРЬ должно совершаться дело Святого Духа... Дело Христа относится к человеческой природе, которую Он возглавляет в Своей Ипостаси. Дело же Святого Духа относится к человеческим личностям, обращается к каждой из них в отдельности... Таким образом, дело Христа единит людей, дело Духа их различает» (В. Лосский, стр. 197, 204).
Не говоря уже о том, что В. Лосский предполагает недопустимое с позиций тринитарного догмата разделение и даже противопоставление действий Лиц Св. Троицы, он в результате приходит к своего рода «онтологическому коммунизму»: соборное единение личностей понимается им как «обобществление индивидуальных природ». В его антропологии суверенные личности коллективно владеют общей природой, но при этом каждая личность остается отдельной, обособленной от других, имеющей достаточную основу своего бытия в себе самой или непосредственно в Боге, но при этом каждая независимо от других. Совершенно справедливо утверждая, что простое слияние личности с другими означает ее уничтожение, он, в отличие от П. Флоренского не придает решающего значения Св. Троице как первообразу соборного единения. Конечно, как и другие деятели русского религиозного возрождения начала века, В. Лосский самыми своими ошибками, высочайшим уровнем, на котором эти ошибки пережиты и сформулированы, качественно ускоряет процесс познания и духовного роста последующих поколений.
Возвращаясь к нашему «монархическому» сравнению, можно сказать, что В. Лосский предлагает объединение и слияние «народов» (природ), управляемых ареопагом взаимно суверенных и самодостаточных властителей (личностей). Мы же видим соборность скорее как священный союз государей (личностей), связанных братской любовью и продолжающих управлять каждый своим «народом» (индивидуальной природой), которые не смешиваются, но при возникновении общих целей объединяют свои усилия.
26. Перспективы личности
Личность не есть что-то иноприродное индивидуальности, личность зарождается особым творческим актом в недрах самой индивидуальности, является качественно высшим уровнем бытия той же самой природы. Каждый человеческий индивидуум имеет в себе зерно, зародыш личности – именно это и делает человека человеком, духовным потомком Адама, именно это принципиально отличает человека от высокоразвитого животного. Детальное прояснение этой решающей внутренней метаморфозы, сложнейшие взаимосвязи между индивидуальностью и растущей в ней и из нее личностью – великая задача будущей антропологии и психологии, как научной, так и богословской.
Какие же цели, истинные или ложные, в принципе возможны для личности, осознавшей себя и в той или иной мере овладевшей своей природой? То немногое, что мы знаем о личности, тем не менее достаточно, чтобы в принципе эти «альтернативные» возможности обозначить:
1) саморастворение в общей природе;
2) состояние вечной борьбы с другими личностями;
3) поглощение других личностей своей;
4) поглощение своей личности другой;
5) отождествление или слияние себя с Абсолютной Личностью, Божеством;
6) коллективное сосуществование личностей на основе обобществления индивидуальных природ;
7) соборное бытие личностей во образ Св. Троицы.
Мы убеждены, что только последняя из этих целей достойна человека и согласна с желанием Творца. Что это означает на практике, мы сейчас можем только предвосхищать и предчувствовать: можно сказать лишь то, что главной целью и содержанием бытия личности на уровне соборности становится утверждение бытия других. Путь личности – уподобление Богу; но для этого надо знать, какой Он, причем знать со все возрастающей точностью и достоверностью. В связи с этим богопознание, как опытно - мистическое, так и интеллектуально - догматическое, становится самой первой, самой насущной задачей жизни. Без этого богопознания человек просто не в состоянии позитивно осуществить себя как личность и обречен на блуждание в потемках по ложным путям.
Могущественные влечения инстинкта и властные требования общества: наковальня и молот, с помощью которых Творец выковывает в кузнице истории свободную человеческую личность – способную вступать в глубинные отношения с другими такими же личностями. Высшее, к чему мы призваны – сознательно содействовать нашему Творцу в созидании нас самих. Наслаждения, даруемые удовлетворением инстинкта, и удовольствия, порождаемые социальным одобрением – эти главные, на сегодняшний день, двигатели жизни постепенно отступят на второй план перед мужественной и зрелой радостью обретения друг друга и счастьем совместного творчества. По мере этого обретения и в процессе этого творчества сегодняшнее человеческое общество будет постепенно преображаться в собор свободных личностей, связанных взаимной любовью во образ Святой Троицы. Так исполнится обещание Всевышнего, распространенное на весь человеческий род: «Я буду их Богом и они будут Моим народом» (Лев. 26:12; Иер. 24:7; 2 Кор. 6:16; Откр. 21:3).
27. О любви к ближнему
В этой перспективе приобретает новое звучание древняя, по существу, общечеловеческая заповедь: «Люби ближнего, как самого себя» (Лев. 19:18). Конкретный смысл этой заповеди совсем не самоочевиден, как может показаться при поверхностном взгляде: этот смысл меняется в соответствии с историческим возрастом и нравственным состоянием народов и отдельных людей, к которым она обращена. При переходе к христианству решающим был вопрос: «А кто мой ближний?» (Лк. 10:29). Для современного же человека становится все менее понятным, что значит «любить себя». С одной стороны, в самом простейшем смысле слова, современный человек себя как раз «не любит», собственное существование становится для него все более скучным и утомительным. С другой стороны, любовь есть определенное ОТНОШЕНИЕ, а как можно вступить в отношения с самим собой? Для этого нужно в каком-то смысле раздвоиться или научиться видеть себя глазами другого.
Одна из конкретных форм древней заповеди: « Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними: ибо в этом весь закон и пророки» (Мф. 7:12). Такая форма заповеди исходит из того, что все люди в основном одинаковы; но когда человек начинает жить как самобытная и самостоятельная личность, это перестает быть верным. Для другого человека может быть невыносимо и в высшей степени вредно, если я буду поступать с ним так, как я хотел бы, чтобы он поступал со мной. Иисус возводит заповедь на новую ступень; по Его собственным словам, дает «новую заповедь»: «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34). Очевидно, главное условие для выполнения этой заповеди: вхождение в личное отношение с Иисусом, всматривание в Его образ, стремление почувствовать Его любовь, сознательное усилие понять, КАК ЖЕ ИМЕННО Он возлюбил нас, и что эта любовь означает в конкретных условиях сегодняшнего дня.
В перспективе тринитарного персонализма заповедь любви может быть выражена в такой форме: «Любовь состоит в том, чтобы созидать в отношениях друг с другом образ Святой Троицы; поэтому делай для себя и другого то, что способствует росту твоей и его личности». Условием для выполнения такой заповеди становится постоянный труд самопознания и углубление в Богооткровенные тайны Святой Троицы.
28. Человек создан, чтобы властвовать, ангелы – чтобы повиноваться
Человеческая природа, хотя и тварна, но богоподобна и признаки этого богоподобия: свобода, разум, творческая способность. Св. Григорий Палама утверждал, что человек в большей степени, чем ангелы, подобен Богу по природе – человек создан, чтобы властвовать, ангелы – чтобы повиноваться (греч. АНГЕЛОС, αγγελος: вестник, служитель). Основой этого высшего призвания является иерархическая структура человеческой природы: «В нашей душе есть властвующая и управляющая часть и другая – подчиненная и повинующаяся, как-то: желание, стремление, ощущение и все другое, стоящее ниже ума, что Бог ПОДЧИНИЛ УМУ; и когда мы руководимся влечением к греху, мы не только восстаем против Бога-пантократора («Вседержителя»), но и против по природе нам самим присущего автократора («самообладания»). В силу этого начала власти в нас Бог дал нам господство над всей землей. Ангелы же не имеют тела, соединенного с духом и подчиненного духу; поэтому они и не властвуют, а лишь исполняют волю Бога» (Цит. по: Б. П. Вышеславцев, стр. 288).
29. Узнать свое имя
Природное богоподобие свойственно каждому человеку; можно говорить также об универсальной, общей для всех лестнице духовного восхождения, о ступенях реализации (или, напротив, разрушения) этой потенции богоподобия. Но можно поставить еще один вопрос: как проявляется образ Божий в отдельной человеческой личности, что отличает ее от других, делает ее ИМЕННО ЭТОЙ, а не другой личностью? Каждая личность единственна, уникальна и неповторима – это ее отличие от других делает возможными и придает смысл межличностным отношениям. Эти отношения есть высшая цель и содержание человеческого бытия; в этих отношениях должен реализоваться и воплотиться образ Божий, образ Святой Троицы. Самое глубокое различие и в то же время самое глубокое единство личностей – в том, что образ Св. Троицы в каждом человеке раскрывается по-разному: это означает уникальность всей структуры его отношений, единственность его места в соборе. Найти это место – значит найти себя, осуществить свое глубочайшее призвание, обрести вечный и непреходящий смысл своего бытия; на сакральном, священном языке это означает – узнать свое имя. Как писал о. Сергий Булгаков в «Философии Имени»:
«Имя есть семя, корень индивидуального бытия, его энергия или энтелехия, в отношении которой землей и почвой является его носитель – именуемый; имя есть задание, идеальный образ, который его носитель осуществляет. Понятно, поэтому, что в Священном Писании наречение имени в известных нарочито значительных и торжественных случаях есть прямое дело Божие» (Цит. по: Л. А. т.1, стр. 53).
В Откровении Иоанна идея имени занимает одно из центральных мест; само слово «имя» встречается в нем около 30 раз! Можно даже сказать, что в плане личности обретение имени есть главное обетование Апокалипсиса. Иисус обещает через Иоанна: «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное НОВОЕ ИМЯ, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр. 2:17). Здесь содержится намек на древнее «таинство камня», связанное с приобщением к адамову роду; теперь это таинство будет воспроизведено с целью возведения человека на новый, соборный уровень личностного бытия. Имя человеческое есть в то же время одно из Имен Божиих: «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое» (Откр. 3:12). Ангел, восходящий «от востока солнца» и имеющий «печать Бога живого», в особом символическом акте или таинстве напечатлевает эти имена на «челах рабов Бога нашего» (7:2-3). Именно эти «искупленные от земли» (14:1-5) стоят с Агнцем на святой горе; именно они, узнавшие свое новое, истинное имя, претерпевают мученическую смерть от руки зверя и после своего воскресения становятся «царями и священниками Христова царства на земле» (20:4-6).
Христианская мысль нашего времени осторожно подступается к решающему вопросу: что такое конкретный образ Бога в человеке, в чем выражается тринитарное божественное Имя каждой личности, определяющее ее онтологическое место в грядущем общечеловеческом соборе? Приведем некоторые известные нам примеры подобных исканий.
Член Поместного Собора Православной Российской церкви 1917-18 г.г. А.В.Васильев, пытаясь дать догматическое обоснование идее соборности, «по которой все столковались и восстановления которой хотят», обращается к истолкованию тринитарного догмата:
«Прообраз соборности Триединый Бог: при равночестности Божественных лиц в Нем есть и священноначалие. От единого источника Начала-Отца рождается Слово-Сын и исходит Дух Святый... В предвечном Божием Совете о творении мира и человека участвует все Божественные лица; но Сын покорствует Отцу до самоуничижения, до сошествия на землю в образе человека-раба, до страданий и смерти крестной, и Дух равен Сыну и Отцу; но Сын посылает Его от Отца и Он покорен Отцу и Сыну, нисходит на нашу грешную землю, животворит, просвещает и святит ее. И весь мир, и все населяющие его Богозданные твари носят в себе, в меру большего или меньшего их совершенства, образ и подобие своего Творца... Человек... в его отдельности еще не венец Божественного Творчества... Но это Божественное делание уже не непосредственный вызов стихий и существ Божественным Cловом из небытия к бытию, а зодчество из данных в первые дни стихий и сил, совершаемое при посредстве созданных тогда же разумных тварей, главным образом – человеков и ангелов» (цит. по кн. Л. Регельсон, Трагедия Русской Церкви, стр. 63-64).
В этих мыслях православного богослова, высказанных на столь авторитетном церковном Соборе в критический момент русской истории, выражается ключевая парадигма русской духовности, сформулированная Сергием Радонежским: «ВЗИРАЯ НА ЕДИНСТВО СВЯТОЙ ТРОИЦЫ, ПОБЕЖДАТЬ НЕНАВИСТНОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ МИРА СЕГО», но в рассуждениях А.В. Васильева явственно проступает и основная трудность не только в осуществлении, но даже в практической конкретизации этой программы: отсутствие детального истолкования тринитарного догмата, недостаточно ясное представление об основном Предмете нашей веры – Святой Троице. Несмотря на все оговорки, слишком прямолинейно понятая идея Монархии Отца фактически ставит под сомнение ключевую идею равночестности Трех Лиц.
Мысль о том, что каждый человек, или, во всяком случае, человек, достигший святости и ставший проводником Божественной Энергии есть преимущественного образ одного из Трех Лиц, высказывает Владимир Ильин (1891-1974) в кн. "Преподобный Серафим Саровский". Париж, 1971. Пытаясь описать характерные для каждого образа личностные особенности, он даже предполагает – с необходимой осторожностью – что преп. Серафим является образом Первого Лица св.Троицы, т.е. Отца, отдавая должное ценнейшей духовной интенции, проявившей себя в этой попытке, мы вынуждены признать саму попытку слишком незрелой,, преждевременной, богословски недостаточно обоснованной. Так же, как в спорах о Лицах, изображенных на иконе «Троица» Андрея Рублева: Кто есть Кто? – высказывались и убежденно доказывались все три возможных варианта, так и в определении тринитарного Первообраза конкретной личности могут быть высказаны достаточно аргументированные, и притом несовместимые суждения.
Вообще говоря, всякая попытка описать набор качеств или атрибутов, свойственных каждому из Трех Лиц и отличающих Его от Других, вызывает чувство догматической тревоги: не ведет ли этот подход к невольному тритеизму, троебожию, к попыткам недопустимого мысленного рассечения единой воли, единого действия, а следовательно, единой природы Трех Лиц? Царство Божие осуществится лишь тогда, когда человеческая воля будет соглашаться с Божественной Триединой волей свободно и без всякого принуждения. Такое согласие человеческой воли с божественной, как и взаимное согласие человеческих воль, есть уподобление Богу, реализация образа Божия в человеке: и это есть образ Святой Троицы. Но согласовать свою волю с волей другого может лишь тот, кто эту волю действительно имеет, кто овладел собственной биологической и социальной природой и стал хозяином самого себя – именно этот смысл вкладывается в понятие: «личность».
Иван Ильин справедливо утверждает, что главным условием и проявлением личного бытия служит ИСКРЕННОСТЬ – не в смысле «откровенности», но в смысле способности действовать из собственной глубины, из своего корня (искренне – это и значит «из корня»). Человек, который не возжег в себе огонь личности, не сотворил свою внутреннюю духовную Купину, не может быть искренним перед Богом, перед собой, перед братьями. По опыту зная о смертоносных последствиях фальши и неискренности в деле строительства соборности, он писал:
«Нигде искренность не имеет такого глубокого, все-определяющего значения, как в жизни церкви, церковь есть великое единение личных огнилищ. Она возможна только там, где эти огнилища, однородные по строения религиозного акта и возженные лучами единого Бога, состоят в искреннем и жизне-определяющем религиозном общении... Церковь есть соборная Купина, слагающаяся в молитвенном, учительном (догматы) и деятельном совместном горении множества личных огней. При таком понимании всякая неискренность, – в вере, молитве или деятельности, – свидетельствует о не проникновении Божиих искр из церковной Купины в личное огнилище человека и из личной Купины в жизнь и деятельность церкви, неискренняя молитва есть НЕСОСТОЯВШАЯСЯ молитва. Неискренне совершенный обряд есть пустая форма обряда. Священнослужитель, лишенный Купины, есть профессионал пустой обрядности, организованный церковью обман есть ложь Богу. Словом, неискренняя церковь лишена Благодати: она мертва; она есть трагическая видимость церкви» (И.А.Ильин, стр. 316).
Другая трудность в уяснении сущности личного тринитарного Имени носит антропологический или даже психологический характер. Преждевременное знание своего Имени, до того, как человек дозрел до его свободной, искренней реализации, может переживаться как отрицание внутренней свободы, как внешнее принуждение к определенной жизненной роли. Опасность тем более велика, что тринитарное Имя касается самой интимной глубины человека, сокровенного центра – поначалу хрупкого и неуверенного в собственном существовании, беззащитного перед авторитарным вторжением. Свое тринитарное Имя человек осуществляет лишь на высоком уровне личной зрелости: до тех пор он живет другими реальностями и носит другие имена, которые надо научиться опознавать и различать, прежде чем приступать к попыткам постижения своего высшего имени. Тринитарное Имя есть одно из Имен Бога, начертанное на лике человека — на том лике, который предузнает и предвидит Творец. Мы можем высказать твердое убеждение, что человек может ПОСТИГАТЬ свое Имя лишь в той степени полноты и уверенности, в какой он это Имя уже ОСУЩЕСТВЛЯЕТ в своей внутренней, а тем самым и во внешней жизни. Лишь при этом условии любой принцип иерархического развертывания соборных имен из первообраза Св. Троицы наполнится жизненным содержанием и перестанет быть формальной схемой и произвольной игрой ума.
Единство соборной воли и мысли ни в коем случае не означает, что члены собора будут однотипны или тождественны друг другу. Образ Троицы относится к собору как к целому и реализуется в отношениях между его членами. Эти отношения столь глубоки, что станут новым и главным содержанием каждой личности; в силу многообразия отношений каждая личность будет становиться все более самобытной и отличной от других – но эти различия будут носить принципиально иной характер, чем при обычном индивидуалистическом способе существования. Внутренне диалогичная единая мысль, многосложная единая воля, многогранная единая деятельность будут рождаться из глубин внутри-соборного бытия, будут служить содержанием и проявлением соборной жизни – также как мир Божественных Энергий вечно изливается из недр Святой Троицы.
30. Идти за Агнцем, куда бы он ни пошел
Ясно, что этот идеал не может быть осуществлен всем человечеством сразу, ибо достигнутый на данный момент уровень зрелости личности – плод долгого и мучительного исторического развития: у разных людей этот уровень зрелости очень сильно различается. Но суть любого идеала именно в том, что он принимается как осознанная цель задолго до своего полного осуществления: уже две тысячи лет все христиане в той или иной степени разделяют этот идеал. Вопрос заключается в том, наступило ли уже историческое время, когда этот идеал может быть устойчиво и необратимо реализован на земле избранным меньшинством, которое могло бы послужить для других живым и вдохновляющим примером. Не об этом ли пророчествует Откровение: «Это те, которые следуют за Агнцем, КУДА БЫ ОН НИ ПОШЕЛ. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу» (Откр. 14:4).
«Куда бы ни пошел» – значит, Его пути многим покажутся необычными и неожиданными: «следование Христу» потребует безграничного доверия к Нему. Этим «первенцам» предстоит пройти через «обезглавливание» Зверем и затем через «оживление» Богом. Что это значит – мы сейчас можем только догадываться, но ясно, что после этих испытаний их авторитет в человечестве достигнет самого высочайшего уровня. Поэтому их «царствование со Христом» не будет иметь в глазах остальных ничего общего с принуждением или насилием. Тогда исполнится пророческое обетование: «Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону». Исполнение пророческих и евангельских обетований о Царстве станет возможным только тогда, когда образ Святой Троицы, отображением которого служит это Царство – будет в новой полноте и мощи явлен миру – на что мы и уповаем.
Если в Церкви, как Православной, так и Католической, сохранилась живая струя женской, Богородичной святости, то мужская, мужественная духовность находится в длительном упадке. Можно высказать твердое убеждение: если эта духовность возродится, то она будет тринитарной, будет связана с переживанием в опыте тайн Святой Троицы; этому должно предшествовать прояснение догматического сознания. Возврат к святоотеческому и апостольскому переживанию полноты человеческой природы Иисуса, восстановление библейского почитания праотца Адама – необходимые шаги к постижению тварного образа Святой Троицы.
Апокалиптический кризис связан не с формальным рубежом очередного тысячелетия по христианскому календарю, но с предстоящим в обозримом будущем объединением человеческого рода. Поэтому на первый план выходит самоидентификация человека, связанная с тем или иным переживанием личности Адама. Не менее важным является и сохраненное в недрах христианской традиции откровение о Михаиле. Соблазн ангелической духовности, особенно характерный для Востока, но стремительно проникающий также и на Запад, полностью снимается этим откровением: не человек должен превратиться в ангела, но, напротив, ангел стремится, став человеком, повысить свой онтологический статус. Главное же заключается в том, что три высочайших человека смогут в отношениях между собой явить всему человечеству живой образ Святой Троицы, в настоящее время расплывчатый и неясный даже для искренне верующих христиан. Бог Авраама, Исаака, Иакова открывается в решающую эпоху как БОГ АДАМА, ИИСУСА, МИХАИЛА – и это означает качественное расширение горизонта религиозного сознания.
Три высших человека взаимодействуют друг с другом, охватывая все пространство человеческой истории: Адам есть общий отец Иисуса и Михаила; Иисус пришел, чтобы спасти Адама и приготовить души людей для встречи с Михаилом; Михаил грядет, чтобы возвратить человечество к праотцу Адаму и прославить Иисуса как Жениха и Царя.
После того, как образ Св. Троицы в большей мере прояснится для человеческого сознания, может быть сделан новый шаг в уподоблении этому образу. Ни одно из Лиц Троицы не может быть описано отдельно как совокупность особых качеств; Божественные Лица не существуют и не мыслимы вне отношений Друг к Другу; уподобление же человеческих отношений внутри-тройческим отношениям означает открытость для воздействия Энергий Св. Троицы. Иисус показывает самый верный путь для согласования человеческой воли с волей Бога: «Если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то, чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего небесного. Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф.18:19-20). Здесь, очевидно, подразумевается, что двое или трое не могут согласиться между собой на земле, если они собраны не во имя Иисуса; но если они ТАК собраны и ТАК согласились, то их совместная воля, оставаясь свободной, всегда будет соответствовать воле Св. Троицы.
Не может быть исполнена просьба, противоречащая воле и намерениям Всевышнего; если в мире что-то и совершается недолжное, то это происходит по воле человеческой, вопреки воле Божией. Возможность такого противоречия обусловлена – ради соблюдения тварной свободы – «попущением» Бога, «Который в прошедших родах ПОПУСТИЛ всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе» (Деян. 14:16). Такое же «попущение» имеет место и в отношении индивидуальной свободы: «Верен Бог, Который не ПОПУСТИТ вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (I Кор. 10:13). Евангелие показывает нам пример величайшего подвига: самопринуждение к согласию с непонятной и вызывающей протест волей Божией – на таком самоотречении Иисуса построено все дело нашего спасения. В Гефсиманскую ночь перед арестом Он «находится в борении» и молится «до кровавого пота» (Лк. 22:44): «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39). Ясно, что противоречить воле Божией и соглашаться с ней «в борении» может лишь Иисус как человек; каждый верующий в свою меру несет свой крест подобного противоречия – не приняв этот крест, сохранить искреннюю веру невозможно.
Для тварного существа индивидуальное становление необходимо предшествует соборности. Пока нет личностей, способных вступать в соборные отношения, нет и самих отношений. Высшие члены человеческой иерархии не составляют исключения: Адам, Иисус, а затем Михаил начальный этап своего вечного бытия проживают отдельно – каждый имеет свою особую судьбу; лишь с течением времени они «собираются» во образ Св. Троицы. Икона Рублева не есть изображение свершившегося факта, но пророческое пред-изображение грядущего. В основах индивидуальности каждого человека заложено стремление, потенция к соборности, как новому уровню собственного бытия. Тождество индивидуального и соборного бытия свойственно лишь Самому Богу; для человека же оно есть вечная цель, неисчерпаемая перспектива возрастания. Но это не есть движение в пустоту, в дурную бесконечность: цель, к которой мы стремимся, есть бесконечность актуальная, т. е. реально существующая – и эта актуальная бесконечность есть Сам Бог. Нельзя представлять себе дело так, будто бы человек в лице Адама изначально пребывал в состоянии соборности, и затем выпал из него в якобы греховное само по себе состояние индивидуального и материального бытия. Опыт бытия с Другим, опыт жизни в Эдемском саду с Яхве был дан Адаму при сотворении, но это состояние не стало для Адама подлинно соборным, поскольку он еще не созрел как самостоятельная личность. Первородный грех замедлил развитие личности и затруднил путь к соборности; но этот грех не уничтожил человеческую личность совсем и не полностью закрыл возможность соборного бытия в будущем. Главная творческая задача современной эпохи: качественное, по существу, скачкообразное, ускорение процесса персонализации – в перспективе соборности.
22. Бог-Троица или Одинокий Бог
Если бы Вседержитель был только Единственным, но не Триединым, то для человеческих личностей оставалась бы лишь одна перспектива развития: полное слияние с Богом, и в Нем – друг с другом. Не удивительно, когда это предлагают пантеисты, для которых весь мир – лишь эманация Божества. Но, по существу, к такому же выводу приходят еврейские мистики-кабалисты, которые исходят, казалось бы, из библейской веры и, прежде всего, из библейского креационизма! Причина этой кажущейся непоследовательности лишь в одном: они до конца продумали и прочувствовали выводы, которые вытекают из отказа от религии Св. Троицы в пользу чистого монизма. Только религия Св. Троицы открывает перспективу творческого, конструктивного преображения индивидуального начала. Человек есть образ Божий: если Бог – одинокая Монада, то эгоизм личности составляет ее сущность и может быть преодолен только вместе с ее самоуничтожением в неразличимом Единстве. Именно это утверждает современный популяризатор Кабалы Михаэль Лайтман:
«Природное качество каждого человека – использовать весь мир себе на пользу, и все, что он дает другому – лишь в силу необходимости. Причина этого в том, что ветвь подобна корню, источнику, близка ему по природе. И потому, как душа человека исходит от Творца, который Един и Единственен, и все – Его, то и человек, сын Божий, чувствует, что весь мир, все существа в мире должны находиться под его властью и существуют для его блага...
Этот Закон Единственности запечатлен в сердце каждого человека, и ни один из нас не свободен от его влияния, а каждый избирает часть от него, согласно своим возможностям и стремлениям. И закон этот не хорош и не плох, это действительность и наша природа, и невозможно обойти его или даже немного приукрасить и смягчить. Закон этот есть Абсолютная Правда»
(Михаэль Лайтман, стр. 50-51).
Альтруистическая программа Кабалы сводится, поэтому, лишь к возвращению когда-то утерянного Единства, в полном согласии с пантеистическими взглядами: «Если смотреть с точки зрения Творца, то есть со стороны СЛИЯНИЯ с Ним, то свойство «единственности» побуждает к альтруизму. И так задумано Творцом, чтобы мы сами изменили использование этого свойства, и, начав развиваться с эгоистической «единственности», дошли до альтруистической «единственности» – каждый и все вместе» (там же, стр. 55).
В частности, согласно Кабале, человеческий род якобы обладал изначальным единством в лице Адама, которое было нарушено в результате грехопадения: «Жизнь Адама РАЗДЕЛИЛАСЬ на мельчайшие жизни и душа его разделилась на мельчайшие души людей... Свет его жизни разделился на кругообороты маленьких жизней. Также и все другие творения скатились с уровня вечности и общности на уровень мелких кругооборотов, как и человек. И поднимаются или опускаются в зависимости от действий человека, как единственного, обладающего возможностью анализа добра и зла» (там же, стр.68).
Один из этапов восстановления «единства мира с Богом» – прекращение того «раздробления» человечества на множество личностей, в котором кабалисты видят сущность адамова греха: «Усилия всех поколений к воссоединению ВСЕХ ДУШ В ОДНУ, называемую Адам, как было до грехопадения. И ни один из них не живет для себя, а сознательно или бессознательно – лишь во имя этой цели» (там же, стр. 72).
23. Религия холизма
Идея слияния в Абсолюте претендует стать религиозной основой грядущего объединения человечества: эта идея ЯВЛЯЕТСЯ ведущей в индуизме и буддизме, в разнообразных видах оккультизма и, постепенно преодолевая сопротивление традиции, стремится овладеть монотеистическими религиями; она же под именем «холизма» (англ. ХОУЛ, whole: целое) образует духовную основу движений Нью-Эйдж. Коренная порочность этой идеи далеко не сразу становится очевидной: выбор между религией Св. Троицы и религией Абсолютной Монады, видимо, будет самым трудным во всей истории человечества. Лишь сравнительно небольшое число гордецов способно сознательно вступить на путь преисподней, путь откровенного зла, путь всеобъемлющей ненависти и вражды – но путь растворения в Едином представляется вполне «доброкачественным». Если добавить, что ожидаемый процесс слияния переживается как НЕКОЕ всезатопляющее блаженство, то соблазн этого пути становится почти непреодолимым. Можно сказать, что этот соблазн был бы вообще непреодолим, если бы в человечестве не действовали Энергии Св. Троицы.
Подсознание человека, несущее память об одиноком внутриутробном блаженстве, на определенном уровне глубоко нарциссично: вопреки внешней очевидности, оно не верит в существование других людей в том же смысле, как в собственное существование. Если факт своей не-единственности, не-исключительности осознается, то это осознание переживается мучительно, по знаменитому выражению Ж.-П. Сартра: «Ад – это другие». Единственным выходом из тупика является преодоление врожденного эгоизма, подвиг любви, благодаря которому существование другого становится доминирующей ценностью. Ради этой ценности приходится отказываться от эгоистического наслаждения, от нарциссического блаженства и даже от мечты о нем. Признать другого – значит в каком-то смысле умереть самому, в надежде на будущее совместное воскресение. Крестная смерть и воскресение суть, таким образом, актуальнейшие психологические реальности – поэтому христианская проповедь встретила в человечестве такой массовый отклик.
Но есть и другая сторона дела. Каждая сколько-нибудь сложившаяся и сильная личность активно сопротивляется перспективе своего исчезновения; поэтому идея слияния в конце концов принимает эгоистическую форму: «другие это и есть я». Если всем суждено слиться в одну Монаду, то каждый хочет стать главным или единственным центром этого слияния: начинается беспощадная борьба, в которой сильнейший стремится оказаться первым в поглощении всех остальных. «Светлая мечта» о слиянии превращается в уголовный принцип: умри ты сегодня, а я – завтра. Метафизика всеединства неожиданно трансформируется в метафизику всеобщей вражды. «Небо» превращается в преисподнюю: претензия на «абсолютное добро» оборачивается абсолютным злом, вместо бесконечного нарциссического блаженства утверждается бесконечное взаимное мучительство. Программа «холизма», раздираемая внутренними противоречиями, угрожает завести развитие человечества в безысходный тупик. Перед лицом этой угрозы человеческий род будет вынужден окончательно осознать, что религия Св. Троицы, религия Креста и Воскресения – это не просто один из возможных путей духовности, но единственная реальная альтернатива губительной «религии слияния» во всех ее видах.
24. От индивидуальности – к личности
Главная слабость как научной, так и богословской антропологии – недостаточная разработанность понятия личности. Это связано с тем, что сам по себе опыт жизни человека как личности в большинстве случаев носит зародышевый, фрагментарный, крайне элитарный характер. Не случайно в бытовом словоупотреблении «личность» означает что-то исключительное, редкое, достигаемое лишь единицами – понятие Личности в просторечии всегда употребляется с «большой буквы». В этом есть доля истины, но в то же время – как бы самооправдание и самозащита от кажущегося непомерно трудным призвания каждого человека осуществить себя как личность.
Можно попытаться несколько прояснить вопрос, различив три понятия: индивидуальность, личность, соборная личность.
Индивидуальность есть, по Аристотелю, «окачествованная природа», т. е. общечеловеческая, родовая сущность в ее конкретном выражении. Эту идею с особой настойчивостью развивал Фейербах, который дошел до утверждения, что идея и переживание Божества есть в действительности идея и переживание отдельным человеком своей общечеловеческой природы. Вполне последовательно – в рамках своей системы – он понимает любовь к ближнему, как опознание в нем той же самой общей природы. Пока человек живет лишь на уровне индивидуальности, идеи слияния и всеединства будут представляться ему в высшей степени убедительными. В этом контексте становится оправданным и марксистское учение о человеке, как высокоразвитом и притом общественном животном; и современное холистическое представление об индивидуальности как «волне на поверхности океана»; и традиционное буддийское понимание индивида как уникальной совокупности качеств или «дхарм»: в тайской мифологии – «хуонов», своего рода «генов» – как физического, так и психического характера.
Если индивидуальность есть более или менее уникальная совокупность качеств, то личность – это центр управления этой совокупностью, высшая инстанция, определяющая выбор смыслов, ценностей, целей существования индивидуума. Памятуя о том, что «всякое сравнение хромает», можно попытаться сравнить отношение личности к индивидуальности с отношением царя к своему народу. Если к индивидуальности применимы такие характеристики (позитивные) как: богатая, яркая, одаренная, разносторонняя, гармоническая, то к личности: сильная, зрелая, свободная. Можно быть яркой, богатой и гармоничной индивидуальностью, но при этом слабой, незрелой, несвободной личностью. Если индивидуальность складывается или формируется, то личность зарождается или, лучше сказать, сотворяется и сотворяет себя сама. Национальные и расовые особенности, врожденный талант, физическая сила и красота, энергия влечений, поэзия чувств, интеллектуальные познания, материальное богатство, социальный престиж: личность овладевает всеми этими качествами и достижениями индивидуальности, подчиняет их своим целям и задачам. То, что для индивидуальности есть ценность или цель, для личности становится средством и орудием – или объектом творческого воздействия. Подчиненность личности своей индивидуальной природе переживается христианским сознанием как грех или, в лучшем случае, как несовершенство. Индивидуальность, не подчиненная личному началу, рассматривается как ложное «я» или «самость». Аскетическое самоограничение связано именно с борьбой личности за овладение своей собственной природой. Пока личность юна и слаба, она не может еще овладеть всем богатством своей человеческой природы: поэтому подвижник резко суживает поле жизни, стремясь одержать победу над собой хотя бы на небольшом, но центральном участке своей души, который в аскетике ассоциируется с понятием «сердце».
25. Крайности персонализма
Большинство людей с трудом и неохотой осознают существование себя как личности. Те же немногие, которые решись осознать этот потрясающий человеческую душу факт, часто впадают в другую крайность: личность представляется им чем-то чуждым, иноприродным, чем-то совершенно отдельным от индивидуальности. Одни начинают утверждать, что личность – это искра Божества в человеке, другие – что это вселившийся в человека ангел или дух, третьи видят в ней «истинного человека», заключенного в индивидуальность, как в «человека-форму». Хотя подобные крайности неприемлемы для христианского сознания, однако чрезмерное противопоставление личности и природы находит свои способы выражения и в богословских терминах. Характерно в этом смысле учение Владимира Лосского, для многих современников ставшего, к сожалению, чуть ли не эталоном православного богословия. Противопоставление личности и природы В. Лосский возводит к различию действий двух Лиц Св. Троицы:
«Если по своей природе мы – члены, части человечества Христова, то наши личности еще не дошли до соединения с Божеством. Искупление, очищение природы не дает еще всех необходимых условий для обожения. Церковь уже является Телом Христовым, но она еще не есть «полнота наполняющего все во всем» (Еф. 1:23). Дело Христа закончено (?? — авт.), ТЕПЕРЬ должно совершаться дело Святого Духа... Дело Христа относится к человеческой природе, которую Он возглавляет в Своей Ипостаси. Дело же Святого Духа относится к человеческим личностям, обращается к каждой из них в отдельности... Таким образом, дело Христа единит людей, дело Духа их различает» (В. Лосский, стр. 197, 204).
Не говоря уже о том, что В. Лосский предполагает недопустимое с позиций тринитарного догмата разделение и даже противопоставление действий Лиц Св. Троицы, он в результате приходит к своего рода «онтологическому коммунизму»: соборное единение личностей понимается им как «обобществление индивидуальных природ». В его антропологии суверенные личности коллективно владеют общей природой, но при этом каждая личность остается отдельной, обособленной от других, имеющей достаточную основу своего бытия в себе самой или непосредственно в Боге, но при этом каждая независимо от других. Совершенно справедливо утверждая, что простое слияние личности с другими означает ее уничтожение, он, в отличие от П. Флоренского не придает решающего значения Св. Троице как первообразу соборного единения. Конечно, как и другие деятели русского религиозного возрождения начала века, В. Лосский самыми своими ошибками, высочайшим уровнем, на котором эти ошибки пережиты и сформулированы, качественно ускоряет процесс познания и духовного роста последующих поколений.
Возвращаясь к нашему «монархическому» сравнению, можно сказать, что В. Лосский предлагает объединение и слияние «народов» (природ), управляемых ареопагом взаимно суверенных и самодостаточных властителей (личностей). Мы же видим соборность скорее как священный союз государей (личностей), связанных братской любовью и продолжающих управлять каждый своим «народом» (индивидуальной природой), которые не смешиваются, но при возникновении общих целей объединяют свои усилия.
26. Перспективы личности
Личность не есть что-то иноприродное индивидуальности, личность зарождается особым творческим актом в недрах самой индивидуальности, является качественно высшим уровнем бытия той же самой природы. Каждый человеческий индивидуум имеет в себе зерно, зародыш личности – именно это и делает человека человеком, духовным потомком Адама, именно это принципиально отличает человека от высокоразвитого животного. Детальное прояснение этой решающей внутренней метаморфозы, сложнейшие взаимосвязи между индивидуальностью и растущей в ней и из нее личностью – великая задача будущей антропологии и психологии, как научной, так и богословской.
Какие же цели, истинные или ложные, в принципе возможны для личности, осознавшей себя и в той или иной мере овладевшей своей природой? То немногое, что мы знаем о личности, тем не менее достаточно, чтобы в принципе эти «альтернативные» возможности обозначить:
1) саморастворение в общей природе;
2) состояние вечной борьбы с другими личностями;
3) поглощение других личностей своей;
4) поглощение своей личности другой;
5) отождествление или слияние себя с Абсолютной Личностью, Божеством;
6) коллективное сосуществование личностей на основе обобществления индивидуальных природ;
7) соборное бытие личностей во образ Св. Троицы.
Мы убеждены, что только последняя из этих целей достойна человека и согласна с желанием Творца. Что это означает на практике, мы сейчас можем только предвосхищать и предчувствовать: можно сказать лишь то, что главной целью и содержанием бытия личности на уровне соборности становится утверждение бытия других. Путь личности – уподобление Богу; но для этого надо знать, какой Он, причем знать со все возрастающей точностью и достоверностью. В связи с этим богопознание, как опытно - мистическое, так и интеллектуально - догматическое, становится самой первой, самой насущной задачей жизни. Без этого богопознания человек просто не в состоянии позитивно осуществить себя как личность и обречен на блуждание в потемках по ложным путям.
Могущественные влечения инстинкта и властные требования общества: наковальня и молот, с помощью которых Творец выковывает в кузнице истории свободную человеческую личность – способную вступать в глубинные отношения с другими такими же личностями. Высшее, к чему мы призваны – сознательно содействовать нашему Творцу в созидании нас самих. Наслаждения, даруемые удовлетворением инстинкта, и удовольствия, порождаемые социальным одобрением – эти главные, на сегодняшний день, двигатели жизни постепенно отступят на второй план перед мужественной и зрелой радостью обретения друг друга и счастьем совместного творчества. По мере этого обретения и в процессе этого творчества сегодняшнее человеческое общество будет постепенно преображаться в собор свободных личностей, связанных взаимной любовью во образ Святой Троицы. Так исполнится обещание Всевышнего, распространенное на весь человеческий род: «Я буду их Богом и они будут Моим народом» (Лев. 26:12; Иер. 24:7; 2 Кор. 6:16; Откр. 21:3).
27. О любви к ближнему
В этой перспективе приобретает новое звучание древняя, по существу, общечеловеческая заповедь: «Люби ближнего, как самого себя» (Лев. 19:18). Конкретный смысл этой заповеди совсем не самоочевиден, как может показаться при поверхностном взгляде: этот смысл меняется в соответствии с историческим возрастом и нравственным состоянием народов и отдельных людей, к которым она обращена. При переходе к христианству решающим был вопрос: «А кто мой ближний?» (Лк. 10:29). Для современного же человека становится все менее понятным, что значит «любить себя». С одной стороны, в самом простейшем смысле слова, современный человек себя как раз «не любит», собственное существование становится для него все более скучным и утомительным. С другой стороны, любовь есть определенное ОТНОШЕНИЕ, а как можно вступить в отношения с самим собой? Для этого нужно в каком-то смысле раздвоиться или научиться видеть себя глазами другого.
Одна из конкретных форм древней заповеди: « Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними: ибо в этом весь закон и пророки» (Мф. 7:12). Такая форма заповеди исходит из того, что все люди в основном одинаковы; но когда человек начинает жить как самобытная и самостоятельная личность, это перестает быть верным. Для другого человека может быть невыносимо и в высшей степени вредно, если я буду поступать с ним так, как я хотел бы, чтобы он поступал со мной. Иисус возводит заповедь на новую ступень; по Его собственным словам, дает «новую заповедь»: «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин. 13:34). Очевидно, главное условие для выполнения этой заповеди: вхождение в личное отношение с Иисусом, всматривание в Его образ, стремление почувствовать Его любовь, сознательное усилие понять, КАК ЖЕ ИМЕННО Он возлюбил нас, и что эта любовь означает в конкретных условиях сегодняшнего дня.
В перспективе тринитарного персонализма заповедь любви может быть выражена в такой форме: «Любовь состоит в том, чтобы созидать в отношениях друг с другом образ Святой Троицы; поэтому делай для себя и другого то, что способствует росту твоей и его личности». Условием для выполнения такой заповеди становится постоянный труд самопознания и углубление в Богооткровенные тайны Святой Троицы.
28. Человек создан, чтобы властвовать, ангелы – чтобы повиноваться
Человеческая природа, хотя и тварна, но богоподобна и признаки этого богоподобия: свобода, разум, творческая способность. Св. Григорий Палама утверждал, что человек в большей степени, чем ангелы, подобен Богу по природе – человек создан, чтобы властвовать, ангелы – чтобы повиноваться (греч. АНГЕЛОС, αγγελος: вестник, служитель). Основой этого высшего призвания является иерархическая структура человеческой природы: «В нашей душе есть властвующая и управляющая часть и другая – подчиненная и повинующаяся, как-то: желание, стремление, ощущение и все другое, стоящее ниже ума, что Бог ПОДЧИНИЛ УМУ; и когда мы руководимся влечением к греху, мы не только восстаем против Бога-пантократора («Вседержителя»), но и против по природе нам самим присущего автократора («самообладания»). В силу этого начала власти в нас Бог дал нам господство над всей землей. Ангелы же не имеют тела, соединенного с духом и подчиненного духу; поэтому они и не властвуют, а лишь исполняют волю Бога» (Цит. по: Б. П. Вышеславцев, стр. 288).
29. Узнать свое имя
Природное богоподобие свойственно каждому человеку; можно говорить также об универсальной, общей для всех лестнице духовного восхождения, о ступенях реализации (или, напротив, разрушения) этой потенции богоподобия. Но можно поставить еще один вопрос: как проявляется образ Божий в отдельной человеческой личности, что отличает ее от других, делает ее ИМЕННО ЭТОЙ, а не другой личностью? Каждая личность единственна, уникальна и неповторима – это ее отличие от других делает возможными и придает смысл межличностным отношениям. Эти отношения есть высшая цель и содержание человеческого бытия; в этих отношениях должен реализоваться и воплотиться образ Божий, образ Святой Троицы. Самое глубокое различие и в то же время самое глубокое единство личностей – в том, что образ Св. Троицы в каждом человеке раскрывается по-разному: это означает уникальность всей структуры его отношений, единственность его места в соборе. Найти это место – значит найти себя, осуществить свое глубочайшее призвание, обрести вечный и непреходящий смысл своего бытия; на сакральном, священном языке это означает – узнать свое имя. Как писал о. Сергий Булгаков в «Философии Имени»:
«Имя есть семя, корень индивидуального бытия, его энергия или энтелехия, в отношении которой землей и почвой является его носитель – именуемый; имя есть задание, идеальный образ, который его носитель осуществляет. Понятно, поэтому, что в Священном Писании наречение имени в известных нарочито значительных и торжественных случаях есть прямое дело Божие» (Цит. по: Л. А. т.1, стр. 53).
В Откровении Иоанна идея имени занимает одно из центральных мест; само слово «имя» встречается в нем около 30 раз! Можно даже сказать, что в плане личности обретение имени есть главное обетование Апокалипсиса. Иисус обещает через Иоанна: «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное НОВОЕ ИМЯ, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр. 2:17). Здесь содержится намек на древнее «таинство камня», связанное с приобщением к адамову роду; теперь это таинство будет воспроизведено с целью возведения человека на новый, соборный уровень личностного бытия. Имя человеческое есть в то же время одно из Имен Божиих: «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое» (Откр. 3:12). Ангел, восходящий «от востока солнца» и имеющий «печать Бога живого», в особом символическом акте или таинстве напечатлевает эти имена на «челах рабов Бога нашего» (7:2-3). Именно эти «искупленные от земли» (14:1-5) стоят с Агнцем на святой горе; именно они, узнавшие свое новое, истинное имя, претерпевают мученическую смерть от руки зверя и после своего воскресения становятся «царями и священниками Христова царства на земле» (20:4-6).
Христианская мысль нашего времени осторожно подступается к решающему вопросу: что такое конкретный образ Бога в человеке, в чем выражается тринитарное божественное Имя каждой личности, определяющее ее онтологическое место в грядущем общечеловеческом соборе? Приведем некоторые известные нам примеры подобных исканий.
Член Поместного Собора Православной Российской церкви 1917-18 г.г. А.В.Васильев, пытаясь дать догматическое обоснование идее соборности, «по которой все столковались и восстановления которой хотят», обращается к истолкованию тринитарного догмата:
«Прообраз соборности Триединый Бог: при равночестности Божественных лиц в Нем есть и священноначалие. От единого источника Начала-Отца рождается Слово-Сын и исходит Дух Святый... В предвечном Божием Совете о творении мира и человека участвует все Божественные лица; но Сын покорствует Отцу до самоуничижения, до сошествия на землю в образе человека-раба, до страданий и смерти крестной, и Дух равен Сыну и Отцу; но Сын посылает Его от Отца и Он покорен Отцу и Сыну, нисходит на нашу грешную землю, животворит, просвещает и святит ее. И весь мир, и все населяющие его Богозданные твари носят в себе, в меру большего или меньшего их совершенства, образ и подобие своего Творца... Человек... в его отдельности еще не венец Божественного Творчества... Но это Божественное делание уже не непосредственный вызов стихий и существ Божественным Cловом из небытия к бытию, а зодчество из данных в первые дни стихий и сил, совершаемое при посредстве созданных тогда же разумных тварей, главным образом – человеков и ангелов» (цит. по кн. Л. Регельсон, Трагедия Русской Церкви, стр. 63-64).
В этих мыслях православного богослова, высказанных на столь авторитетном церковном Соборе в критический момент русской истории, выражается ключевая парадигма русской духовности, сформулированная Сергием Радонежским: «ВЗИРАЯ НА ЕДИНСТВО СВЯТОЙ ТРОИЦЫ, ПОБЕЖДАТЬ НЕНАВИСТНОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ МИРА СЕГО», но в рассуждениях А.В. Васильева явственно проступает и основная трудность не только в осуществлении, но даже в практической конкретизации этой программы: отсутствие детального истолкования тринитарного догмата, недостаточно ясное представление об основном Предмете нашей веры – Святой Троице. Несмотря на все оговорки, слишком прямолинейно понятая идея Монархии Отца фактически ставит под сомнение ключевую идею равночестности Трех Лиц.
Мысль о том, что каждый человек, или, во всяком случае, человек, достигший святости и ставший проводником Божественной Энергии есть преимущественного образ одного из Трех Лиц, высказывает Владимир Ильин (1891-1974) в кн. "Преподобный Серафим Саровский". Париж, 1971. Пытаясь описать характерные для каждого образа личностные особенности, он даже предполагает – с необходимой осторожностью – что преп. Серафим является образом Первого Лица св.Троицы, т.е. Отца, отдавая должное ценнейшей духовной интенции, проявившей себя в этой попытке, мы вынуждены признать саму попытку слишком незрелой,, преждевременной, богословски недостаточно обоснованной. Так же, как в спорах о Лицах, изображенных на иконе «Троица» Андрея Рублева: Кто есть Кто? – высказывались и убежденно доказывались все три возможных варианта, так и в определении тринитарного Первообраза конкретной личности могут быть высказаны достаточно аргументированные, и притом несовместимые суждения.
Вообще говоря, всякая попытка описать набор качеств или атрибутов, свойственных каждому из Трех Лиц и отличающих Его от Других, вызывает чувство догматической тревоги: не ведет ли этот подход к невольному тритеизму, троебожию, к попыткам недопустимого мысленного рассечения единой воли, единого действия, а следовательно, единой природы Трех Лиц? Царство Божие осуществится лишь тогда, когда человеческая воля будет соглашаться с Божественной Триединой волей свободно и без всякого принуждения. Такое согласие человеческой воли с божественной, как и взаимное согласие человеческих воль, есть уподобление Богу, реализация образа Божия в человеке: и это есть образ Святой Троицы. Но согласовать свою волю с волей другого может лишь тот, кто эту волю действительно имеет, кто овладел собственной биологической и социальной природой и стал хозяином самого себя – именно этот смысл вкладывается в понятие: «личность».
Иван Ильин справедливо утверждает, что главным условием и проявлением личного бытия служит ИСКРЕННОСТЬ – не в смысле «откровенности», но в смысле способности действовать из собственной глубины, из своего корня (искренне – это и значит «из корня»). Человек, который не возжег в себе огонь личности, не сотворил свою внутреннюю духовную Купину, не может быть искренним перед Богом, перед собой, перед братьями. По опыту зная о смертоносных последствиях фальши и неискренности в деле строительства соборности, он писал:
«Нигде искренность не имеет такого глубокого, все-определяющего значения, как в жизни церкви, церковь есть великое единение личных огнилищ. Она возможна только там, где эти огнилища, однородные по строения религиозного акта и возженные лучами единого Бога, состоят в искреннем и жизне-определяющем религиозном общении... Церковь есть соборная Купина, слагающаяся в молитвенном, учительном (догматы) и деятельном совместном горении множества личных огней. При таком понимании всякая неискренность, – в вере, молитве или деятельности, – свидетельствует о не проникновении Божиих искр из церковной Купины в личное огнилище человека и из личной Купины в жизнь и деятельность церкви, неискренняя молитва есть НЕСОСТОЯВШАЯСЯ молитва. Неискренне совершенный обряд есть пустая форма обряда. Священнослужитель, лишенный Купины, есть профессионал пустой обрядности, организованный церковью обман есть ложь Богу. Словом, неискренняя церковь лишена Благодати: она мертва; она есть трагическая видимость церкви» (И.А.Ильин, стр. 316).
Другая трудность в уяснении сущности личного тринитарного Имени носит антропологический или даже психологический характер. Преждевременное знание своего Имени, до того, как человек дозрел до его свободной, искренней реализации, может переживаться как отрицание внутренней свободы, как внешнее принуждение к определенной жизненной роли. Опасность тем более велика, что тринитарное Имя касается самой интимной глубины человека, сокровенного центра – поначалу хрупкого и неуверенного в собственном существовании, беззащитного перед авторитарным вторжением. Свое тринитарное Имя человек осуществляет лишь на высоком уровне личной зрелости: до тех пор он живет другими реальностями и носит другие имена, которые надо научиться опознавать и различать, прежде чем приступать к попыткам постижения своего высшего имени. Тринитарное Имя есть одно из Имен Бога, начертанное на лике человека — на том лике, который предузнает и предвидит Творец. Мы можем высказать твердое убеждение, что человек может ПОСТИГАТЬ свое Имя лишь в той степени полноты и уверенности, в какой он это Имя уже ОСУЩЕСТВЛЯЕТ в своей внутренней, а тем самым и во внешней жизни. Лишь при этом условии любой принцип иерархического развертывания соборных имен из первообраза Св. Троицы наполнится жизненным содержанием и перестанет быть формальной схемой и произвольной игрой ума.
Единство соборной воли и мысли ни в коем случае не означает, что члены собора будут однотипны или тождественны друг другу. Образ Троицы относится к собору как к целому и реализуется в отношениях между его членами. Эти отношения столь глубоки, что станут новым и главным содержанием каждой личности; в силу многообразия отношений каждая личность будет становиться все более самобытной и отличной от других – но эти различия будут носить принципиально иной характер, чем при обычном индивидуалистическом способе существования. Внутренне диалогичная единая мысль, многосложная единая воля, многогранная единая деятельность будут рождаться из глубин внутри-соборного бытия, будут служить содержанием и проявлением соборной жизни – также как мир Божественных Энергий вечно изливается из недр Святой Троицы.
30. Идти за Агнцем, куда бы он ни пошел
Ясно, что этот идеал не может быть осуществлен всем человечеством сразу, ибо достигнутый на данный момент уровень зрелости личности – плод долгого и мучительного исторического развития: у разных людей этот уровень зрелости очень сильно различается. Но суть любого идеала именно в том, что он принимается как осознанная цель задолго до своего полного осуществления: уже две тысячи лет все христиане в той или иной степени разделяют этот идеал. Вопрос заключается в том, наступило ли уже историческое время, когда этот идеал может быть устойчиво и необратимо реализован на земле избранным меньшинством, которое могло бы послужить для других живым и вдохновляющим примером. Не об этом ли пророчествует Откровение: «Это те, которые следуют за Агнцем, КУДА БЫ ОН НИ ПОШЕЛ. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу» (Откр. 14:4).
«Куда бы ни пошел» – значит, Его пути многим покажутся необычными и неожиданными: «следование Христу» потребует безграничного доверия к Нему. Этим «первенцам» предстоит пройти через «обезглавливание» Зверем и затем через «оживление» Богом. Что это значит – мы сейчас можем только догадываться, но ясно, что после этих испытаний их авторитет в человечестве достигнет самого высочайшего уровня. Поэтому их «царствование со Христом» не будет иметь в глазах остальных ничего общего с принуждением или насилием. Тогда исполнится пророческое обетование: «Царь будет царствовать по правде, и князья будут править по закону». Исполнение пророческих и евангельских обетований о Царстве станет возможным только тогда, когда образ Святой Троицы, отображением которого служит это Царство – будет в новой полноте и мощи явлен миру – на что мы и уповаем.
